Останавливаясь у зеркала и видя свои белые губы и румяные щеки, Регина предположила, как Локсли порадуется ее капитуляции. Зарекаясь сдаваться, она сорвала с себя корсет и, задышав, откинула его в угол. Замешкалась, когда в руках оказался последний предмет этого откровенного наряда. Ощутив пальцами промокшую ткань трусиков, Миллс потратила пару минут на то, чтобы прогнать вожделение.
– Нет!
Она не собиралась оставлять здесь подтверждение своей слабости, сунула нижнее белье в сумочку и занялась следующими пакетами. Одеваясь, как можно дольше, она столько же времени простояла перед зеркалом.
Сказать, что она была ошеломлена, это ничего не сказать. Да, конечно, в своей жизни Регина выходила на путь приключений и не раз соглашалась на авантюры. Но в своих самых первобытных и диких снах не представляла, что когда-нибудь наденет черную прозрачную комбинацию на тонких бретельках, а на шею повесит элегантную бабочку. Что-то развязное, дерзкое и вызывающее было в этом образе.
– Не хватает еще клубники…
Она представила, как сок стекает по ее губам, капля скользит по подбородку, а после теряется в ложбинке. Мужчина проводит по следу языком и слизывает сладость. Внизу живота опять потянуло.
– Держись.
Ей пришлось мысленно общаться с собой, давать наставления, искать дополнительные силы и покрепче сдвигать ноги. Хотя от последнего жеста становилось еще хуже, между ног все пульсировало и горело так сильно, что хотелось прикоснуться и самостоятельно избавиться от напряжения.
– Боже!
Не хватало еще начать тут молиться! Наконец Регина посчитала, что пришла в себя, напоследок напомнила, что в этот раз будет умнее, и вышла из своего укрытия. В полутьме было непонятно, что делает Робин, который стоял в углу комнаты. Может, также пытается справиться с убийственным влечением?
– Это что?
– Сказали, что последний писк моды… или стон, – у Робина был хриплый, какой-то чужой голос. Регина сделала невозмутимое лицо, а после прошагала к кожаному креслу. Как и предполагалось, оно остудило ее раскаленное до предела тело.
Но как только Регина устроилась на кресле и дала коже привыкнуть к холоду, шальная мысль проскользнула в ее голове. Подчиняясь такому безумству, она резко развела ноги и чуть не закинула их на подлокотники. Замечая, какой ошалевший, страдающий взгляд проходится по ней, останавливается на тонком лоскутке между ее ног, Миллс коварно шепнула:
– Продолжим?
Робин оторвался от созерцания ее бесстыдной позы и подступил ближе, сжал в мокрых ладонях фотоаппарат. Наблюдать за полуопущенными ресницами и кокетливо распахнутыми губами ему пришлось через объектив. Сделав несколько кадров, при которых щелчки нарушили тишину, Робин не удержался и опустился на колени. Он приблизился к женским ногам, но Регина предугадала это желание и тут же скрестила их.
– Слишком быстро… – в этот момент она радовалась, что от Локсли ее отделял фотоаппарат. Так мужчина не видел, как хочется ей покончить с игрой и заняться безудержным сексом. Вместо этого, держась из последних сил, Миллс потянулась ногой, и чуть съехав по липкой обивке, прикоснулась большим пальчиком к ширинке на брюках Робина.
Она видела, как он ее хочет. Но прочувствовав плоть, как от осторожного прикосновения Локсли еще больше напрягся, окончательно уверилась в своей власти. Забывая о позах и становясь и без актерской игры богиней, Регина увлеклась тем, что сильнее и более смело заводила пальцами.
– Ты играешь с огнем… – в этот раз она разобрала, как опасен у Робина голос.
– Ты же любишь такое…– ей приходилось держаться за кресло и временами отрывать взгляд от его натянутой молнии. – Перестать?
– Плохая девочка… – очередной щелчок заставил ее надавить всеми пальцами, и Робин чуть не повалился назад. Даже, когда кровь зашумела в ушах, Регина услышала, как тяжело он выдыхает сквозь стиснутые зубы.
– Больно? – сердце было готово разорвать ее грудную клетку.
– Облизни свои губы… – Робин умудрился пододвинуться и плотнее прижаться к ее ноге. Когда он потерся о стопу, Регина поняла, что они могут до бесконечности разыгрывать эту партию. Решившись на уловку, женщина подняла руку, просунула указательный палец в сложенные колечком губки и пару раз провела им взад–вперед.
– Твою… – и все же Робин уселся на пол, избавляясь от такой экзекуции над членом. А Регина, забываясь, очертила пальчиком губы, прошлась подбородку и добралась до груди. За всем этим действием Робин следил, не прячась за фотоаппаратом.
– Тебе нравится? – взмахнув длинными ресницами, Регина заметила, как алчно он смотрит на нее. – Почему ты…
Она вскрикнула, когда Робин резко рванул и, удержавшись на подлокотниках, навис над ней. Дыша так, будто он гнался за быстрой ланью, мужчина дал и себе, и ей время на то, чтобы успокоить заведенные, как часовые механизмы, сердца.
– Ты играешь с огнем… – этот зверь был очень голоден. Когда бретелька соскользнула с плеча, а аккуратный ноготь надавил на кожу, Регина ощутила, как по телу бегут мурашки. Наблюдая за ее отчаянными попытками сохранить лицо, Робин опустил руку и добрался до соска, от прикосновения к которому Миллс словно окатили холодной водой.
– О… – прогнувшись в спине, Регина удержала себя и закусила губу. Стон остался в горле, что, конечно же, не устроило Робина.
– Я хочу натуралистичности. Чтобы… – он слегка сжал сосок, но этого хватило, чтобы Регина распахнула губы, и прикрыла глаза. Не выдержала этой маленькой пытки и попутно свела мужчину с ума.
– Нужен блеск…
Регина так сильно ждала этого, что на пару мгновений, когда мужчина втянул в рот ее нижнюю губу, впала в коматозное состояние. Через секунду он проделал то же самое с ее верхней губой, оставив на ней побольше влаги, и после оторвался и прохрипел:
– Так ведь лучше?
Когда воздуха стало больше, Регина поняла, что ее оставили в покое. Как шальная она видела, что мужчина опять встал на колени и схватил фотоаппарат. Если бы она не заметила то, как неуверенно он крутит объектив, как дрожат его руки, то, наверное, бы подумала, что окончательно проиграла.
– Ты не все еще, Локсли?
– Я в порядке, Регина, – фотоаппарат заслонил лицо Робина. – А ты стала естественней…
– Как и ты, – она глазами указала на его ширинку. – Может в душ?
– Ты пойдешь со мной? – в разговоре он, видимо, отвлекался. Щелчки стали раздаваться чаще.
– Да, конечно, – она усмехнулась: – Захвачу только тапочки…
– Не бери ничего из одежды, Регина. Ты же знаешь, что ничего не пригодится…
– Робин… Робин Локсли… – она плавно поднялась и свысока посмотрела на мужчину. Оставалось еще упереться в бока руками, а после огласить смертный приговор, раздавить каблуком этого зарвавшегося самца. Но он вряд ли бы позволил ей сделать это.
– Королева? – сложно было понять, шутит он или говорит серьезно. Наклонившись к нему, Регина вынудила Робина убрать фотоаппарат и заинтересованно уставиться на нее. В какой-то момент он сам, повинуясь невидимому магниту, потянулся к ней. И тут же был остановлен смешком:
– Подбери челюсть с пола, Локсли! – она выпрямилась: – Я не твоя… и не буду ею. Пусть у тебя будут хоть десятки тысяч стрит-флешей. Не дождешься!
Удивительно, как она смогла дойти до двери. В ванной комнате женщина привалилась к стене и крепко зажмурилась. Регина пыталась взять себя в руки, но все пошло прахом. Она едва не упала на пол, когда сознание подкинуло картинку, где Робин дотрагивается до нее, посасывает губы и позволяет мять плоть в брюках.
– Боже! До чего я дошла?
В каком-то отупении Регина смотрела в зеркало и видела развязную женщину, которая жаждала секса. Желание сквозило в каждом ее жесте, в каждом взмахе ресниц и в каждом движении губ. Не надо было прислушиваться к себе, чтобы понимать, почему болят соски и почему так влажно под трусиками.
– Надо…
Маленький шанс на спасение еще был, но вода, к несчастью, не помогла.