Это был могучий широкоплечий богатырь средних лет со светлыми, коротко подстриженными волосами. Он осторожно спускался по узкой винтовой лестнице. За ним шли еще двое полицейских. Один из них был длинный и узкий с длинным и узким красноватым лицом. И все у него было длинное и узкое. Он шел, согнувшись в три погибели, чтобы не удариться обо что-нибудь головой. Рукой он все время придерживал козырек своей фуражки. Другой был маленький и толстый. У него было широкое лицо, и он постоянно улыбался. Они остановились перед дверью, ведущей в мужской туалет, и стали смотреть на Мэрту. Богатырь нагнулся над трупом.
— Задушена, — сказал он коротко.
Долговязый встал на цыпочки и изогнулся над своим начальником широкой дугой. Толстый по-прежнему улыбался. Потом богатырь выпрямился, круто повернулся на месте и протянул мне руку.
— Комиссар Бюгден, — сказал он.
Это было необыкновенно мощное рукопожатие, и, хотя я тоже попытался сжать его руку как можно сильнее, у меня ничего не вышло.
— Турин, — сказал я.
— Это вы ее нашли? — спросил Бюгден.
— Я.
— Вы ее знаете?
— Нет, откуда мне ее знать?
— Здесь спрашиваю я.
— Да, похоже на то, — констатировал я. — Но я знаю, кто она. Ее зовут Мэрта Хофстедтер, и она преподает историю литературы в университете.
— Преподавала, — поправил меня Бюгден.
Он начинал раздражать меня. Это был типичный полицейский — весь одни мускулы. Он наслаждался своим устрашающим видом. И весь светился самодовольством.
— Вы никогда не слышали об употреблении настоящего времени в значении прошедшего? — спросил я.
Некоторое время он пристально смотрел на меня из-под светлых густых бровей, которые топорщились в разные стороны. Я ему явно не нравился.
— Выбирайте выражения, молодой человек, — сказал он.
— Вы выбирайте выражения, и тогда я тоже буду выбирать выражения, — отрезал я.
Его дубленая полицейская физиономия стала медленно наливаться кровью. Два других полицейских стояли рядом и глазели на нас. Толстый радостно улыбался. Комиссар отвернулся.
— Ладно, — сказал он долговязому. — Поднимись наверх и вызови по телефону ребят. Пусть возьмут с собой фотокамеры и всю аппаратуру. Полный вперед!
Долговязый стал быстро подниматься по лестнице. Он бежал пригнувшись, маленькими шажками, по-прежнему придерживая козырек своей фуражки. Комиссар шагал взад и вперед по комнате. У него не было никакого желания разговаривать со мной. Он решительно мерял пол. Потом вдруг посмотрел на меня.
— Вы ничего здесь не трогали? — спросил он.
Я покачал головой. Он снова начал ходить. Толстый следил за ним взглядом, в котором застыла улыбка.
— Вы позвонили прокурору Брубергу? — спросил я.
— Зачем? — отозвался Бюгден.
— Думаю, что его заинтересует это происшествие.
— Почему вы так думаете?
Он задавал вопросы быстро и отрывисто. Его голос отлично соответствовал всей его внешности. Он был густой и рокочущий. Словно гремела тяжелая артиллерия. Его наверняка до смерти боялись мелкие воришки и любители угонять чужие машины.
— Потому что его интересует, кто отравил Манфреда Лундберга, — ответил я. — Меня не удивило бы, если бы оба эти убийства оказались связаны между собой.
— Почему вы так думаете? — повторил он.
— Мэрта Хофстедтер — одна из тех, кто сидел в «Альме» за тем самым столом, за которым был отравлен Манфред Лундберг, — объяснил я.
— Это все? — спросил он.
— По-моему, этого вполне достаточно, — ответил я.
— До этого мы уже сами докопались, — сказал он, постучав себя указательным пальцем по лбу. — Сегодня я присутствовал на следственном эксперименте в «Альме».
— Какого же черта вы тогда спрашиваете, кто она такая? — взорвался я.
— Полегче, — сказал Бюгден. — Здесь спрашиваю я. Вы только отвечаете.
Он словно наслаждался тем, что он — комиссар Бюгден.
— Может быть, вам лучше покончить с вопросами и вместо этого немного поработать? — спросил я.
Бюгден не обратил на мои слова ни малейшего внимания.
— Похоже, что она проникла сюда через окно, — заметил я. — Обе рамы открыты.
— Это вы бросили здесь окурок? — спросил он, подтолкнув его ногой.
— А если его бросил убийца? — пошутил я. — Разве можно так обращаться с вещественными доказательствами?
— В таком случае вы и есть убийца, — заявил Бюгден с довольным видом. — Эта сигарета потухла всего несколько минут назад.
— Тем более я не могу быть убийцей, — возразил я. — С тех пор, как ее убили, прошло уже много часов.