Я прочитал всю газету с начала до конца, но не стал от этого ни умней, ни счастливей. Они писали о смерти Мэрты Хофстедтер. И поместили ее фотографию, которая была так же мало похожа на живую Мэрту, как и ее мертвое лицо под умывальником. В газете даже упоминалось мое имя. Там было написано, что мне двадцать четыре года, а не двадцать два, как было на самом деле. Далее сообщалось, что расследование ведет комиссар Бюгден. Бюгден высказался несколько туманно насчет того, что, по-видимому, они еще не напали пока на след, который позволил бы им вести расследование в каком-нибудь определенном направлении, но они полны оптимизма, поскольку располагают важными вещественными доказательствами, найденными на месте преступления. Видимо, речь шла о галошах Манфреда Лундберга. В заключение Бюгден сказал, что у них есть весьма обоснованные подозрения, но говорить о чьем-либо аресте пока еще рано. А в общем все это было враньем от первого до последнего слова. Потом я прочитал рубрику, посвященную проблемам культуры. Здесь приводилась дискуссия по вопросу об «открытом искусстве», что в такую рань просто невозможно было переварить. Далее я просмотрел новости со всего света, новости театральные и новости спорта с отчетом о хоккейном матче, а также радио- и телевизионные программы. На это ушло целых полчаса. Потом я встал и принес утреннюю почту — несколько бандеролей и журналов и еще открытку от мамы с каким-то пейзажем. Она отдыхала на Канарских островах и упивалась солнцем. Сияло солнце, синело небо, и было огромное количество градусов выше нуля даже в тени. Маме жилось чудесно, и она спрашивала, как живется мне.
Я унес на кухню чашки, вымыл их и поставил в посудный шкаф. Потом вынес пустые бутылки и высыпал окурки из пепельницы. Покончив со всем этим, я выглянул в окно и убедился, что небо по-прежнему висит над самой землей и мне ничего не остается, как лечь спать. Я уснул почти моментально и проспал до самого вечера.
19. Бруберг
В субботу Харальд зашел ко мне около шести часов вечера. У него был немного усталый вид, но садиться он не стал.
— Ну, как дела? — спросил я.
— Не могу пожаловаться, — ответил он. — Кое-что мы уже узнали, кое-что осталось узнать.
— Что же вы узнали? — спросил я.
— Узнали, что в четверг вечером в двадцать один час тридцать минут доцент Хофстедтер действительно сел в седьмой автобус и проехал от Большой площади до здания филологического факультета, — сообщил Харальд весьма торжественно.
— Неужели водитель запомнил его?
— Нет, он его, конечно, не запомнил, но он сказал нам, что в автобусе ехала одна молодая девушка, его знакомая. Она обратила внимание на Хофстедтера и запомнила его.
— От Большой площади до филологического факультета всего несколько минут езды, — сказал я. — А оттуда можно за несколько минут дойти до «Каролины». Так что алиби Германа еще не доказано.
Харальд кивнул головой.
— Я хочу дать тебе одно важное задание, — сказал он.
Я почувствовал себя польщенным и нетерпеливо смотрел на Харальда, пока он расстегивал свой больший портфель и доставал из него маленькую тонкую книжицу в невзрачном коленкоровом переплете темни коричневого цвета. На ней стоял штамп королевской библиотеки — три короны.
— Прочти ее, — сказал он, протягивая мне книгу.
— И только-то? — вздохнул я разочарованно.
Я взял книгу и взглянул на титульный лист. Это был старый немецкий трактат «Учение о причинной связи в гражданском праве» доктора Эбенгарда Винцлера, изданный в Тюбингене в 1916 году.
— Ничего не понимаю, — сказал я.
— Тем более тебе надо вникнуть в содержание этой книги.
— Допустим, что я как-нибудь ее осилю, — сказал я, — но откуда я знаю, на что здесь надо обратить внимание? Ты ожидаешь, что я сделаю потом какие-то выводы. Но тогда я должен знать хотя бы, в каком свете мне следует ее изучать.
— Ничего я не ожидаю, — ответил Харальд. — Эта книга, — возможно, одна из нитей, которая приведет нас рано или поздно к преступнику. Далеко не всегда эти нити ведут в одном направлении. Но может быть, ты прав и тебе надо иметь какие-то исходные данные. Она должна была бы стоять на одной из полок в библиотеке Манфреда Лундберга, но ее там не оказалось. Между тем он купил ее совсем недавно у одного немецкого букиниста.
— Но может быть, он сам дал ее кому-нибудь почитать? — предположил я.
— Вполне возможно, но госпожа Лундберг ничего не знает об этом.
— Ладно, — сказал я покорно. — Придется сегодня же вечером влезть в эти дебри.
— Только не сегодня, — попросил Харальд. — Думаю, что сегодня тебе будет полезнее принять приглашение Улина.