И вот они столкнулись лицом к лицу. Джастин пристально рассматривал ее, не пропуская ни одной детали – ни растрепанных волос, ни разорванного платья. Девушка невольно прикрыла грудь и обнаженное плечо шарфом.
– Где вы были?
Голос маркиза звучал так строго, что она вздрогнула, она не слышала, чтобы тот когда-нибудь говорил таким тоном. Серина молча смотрела на него, хотела сказать что-то, но губы ей не подчинялись.
– Я искал вас, – продолжал он, не дождавшись от нее ответа. – Моя мать сказала мне, что вы ушли к себе спать. Почему вы здесь? Что с вашей прической?
Она не нашлась, что ответить, не могла понять, что с ней происходит, его грубый тон полностью сбил ее с толку. Серина чувствовала себя слабой и была готова расплакаться.
– Значит, не хотите отвечать.
Он говорил дрожащим от гнева голосом, неожиданно он шагнул вперед и схватил ее обеими руками за плечи.
– С кем вы были? Кого вы удостаиваете чести растрепать вам волосы? Полагаю, вам не сидится дома. Вы такая же, как и все, похотливая и жадная до развлечений, но я бы поставил на карту жизнь, лишь бы это было не так. Но вы молчите; давайте узнаем, какой счастливчик удостоился чести сопровождать вас.
Он крепко сжимал ее, лицо его было перекошено от злости, глаза сверкали, а губы подрагивали от презрения.
– Ну, отвечайте же, – продолжал лорд Вулкан. – Неужели вам так стыдно, что вы не можете говорить? Может, это ваш кузен Николас, с которым вы тайно встречались в укромном местечке? Или лорд Джиллинхэм? Ну, так вы не скажете мне? Конечно, девичье сердце предпочитает подобные дела держать в тайне от всех. – Наконец он отпустил ее. – Желаю вам спокойной ночи, мисс Стэверли. В его голосе было столько ненависти, что девушке показалось, будто ее избили хлыстом.
Освободившись от его рук, Серина закачалась. Она чуть не упала и прислонилась к стене. Шарф соскользнул с ее плеч, разорванные кружева опустились, обнажив царапину на груди. Маркиз собирался уже уйти, но, заметив царапину, повернулся к Серине и застыл.
– У вас рана? Кто это сделал?
Голос его изменился. Вместо едкого цинизма в нем появилась тревога и даже сочувствие. Серина стояла, держась рукой за стену, и наклонила плечи, не думая в эту минуту о том, как она выглядит. Качаясь от слабости, девушка боролась с обмороком, затем с силой и выдержкой, появившимися ниоткуда, она заставила себя снова поднять голову.
– Я... должна идти к себе, милорд, – тихо проговорила она.
Он преградил ей путь.
– Нет, пока вы не скажете мне, что случилось... У меня нет никакого желания мучить вас, но я должен знать, Серина.
– Это... не имеет значения, – ответила она.
– Для меня имеет. Вас мучили и...
Он вскрикнул, увидев синяки на ее руках.
– Серина, скажите мне правду, – закричал он. – Кто-то осмелился причинить вам вред. Вы не можете скрыть это от меня.
– Мне нечего сказать вам, милорд... Не сейчас... Может быть, завтра, может быть, никогда... У меня нет желания говорить о том, что случилось... Я хочу только... добраться до постели.
Джастин зловеще стиснул зубы.
– Вы предпочитаете, чтобы я думал, что вам нравилось сопротивляться, я же вижу, по отметине на груди и по тому, в каком состоянии ваше платье, что вы сопротивлялись.
– Нравилось?
Наконец, Серина вышла из себя. Если Джастин мог сердиться, то и она имела на это право.
– По-видимому, лунный свет был достаточной причиной, чтобы выманить вас в сад.
– Выманить! Вы нашли действительно правильные слова, – вскрикнула Серина. – И знаете, как выманили, милорд? Обманом! Слуги вашей матери сыграли со мной эту шутку по ее указанию, под видом того, что с моей собакой что-то случилось. Когда я бросилась на помощь, я обнаружила... – Девушка запнулась, гнев ее прошел, и она разрыдалась. – О, ну зачем мне говорить об этом? – произнесла она надломленным голосом. – Хватит того, что меня унизили похищением! До меня дотрагивался и насильно целовал человек, которого я ненавижу больше всех на свете! Вам недостаточно того, что я вернулась вся в синяках и до смерти уставшая. Вы еще и оскорбляете меня. Ненавижу вас! Уйдите и оставьте меня в покое! Оставьте меня, говорю вам!
Она топнула ногой и, не успев понять, что с ней происходит, потеряла равновесие. Серина закрыла лицо руками, плечи содрагались от рыданий. Вдруг Джастин подхватил ее и поднял на руки. Он держал ее, как ребенка, и это так ее ошеломило, что оставалось только подчиниться. Прислонив лицо к его плечу, она продолжала плакать.
Лорд Вулкан понес девушку в ее комнату. Несмотря на усталость и унижение, которое ей пришлось испытать, в эту минуту она была так близка к нему, такому сильному человеку, что почувствовала себя защищенной. Девушка не могла больше сопротивляться потоку слез, которому, казалось, не будет конца. Слишком долго она сдерживалась и подавляла свои чувства. Все унижения и волнение, которые она пережила после возвращения в Мэндрейк, сейчас хлынули наружу потоком слез.
Страхи и ужасы, которые преследовали ее, сейчас требовали выхода наружу. Не понятно почему, но она была рада тому, что расплакалась и прятала лицо на груди у Джастина.
Дверь спальни оказалась открытой. Он вошел и осторожно уложил ее на постель. Когда девушка почувствовала, что освободилась от его рук, она всхлипнула, как бы сожалея об этом. Джастин стоял над ней, она отвернулась, прикрывая глаза руками.
– Это был Ротхэм, не правда ли? – Он говорил спокойно и серьезно. – Девушка молчала, а через минуту он снова сказал: – Вы должны ответить мне, Серина.
– Да, он, – покорно ответила она, – но я убежала от него с разбойником, который привез меня обратно на лошади. Это загадочная шутка судьбы... только я... я не могу смеяться. – И она снова расплакалась.
В дверях появилась Юдора.
– Позаботьтесь о своей госпоже, – произнес он повелительным тоном и ушел.
Серина прислушивалась к его шагам до тех пор, пока они не стихли.
Глава 13
Промучившись до утра, Хэриет застонала и снова закрыла глаза. Она плохо себя чувствовала, так плохо, что в эту минуту жаждала только забытья. Желанный сон никак не наступал, мозг напряженно работал, голова разламывалась от боли, во рту была неприятная сухость.
Вечером перед сном она приняла настойку опия, предчувствуя, что ей придется лежать без сна всю ночь. Мысли не давали покоя.
В порыве отчаяния маркиза приняла двойную дозу снотворного, ей так хотелось забыться и не думать о последствиях. Однако, не в состоянии уснуть, она протянула руку к шелковому шнуру колокольчика, висевшего у кровати, и снова застонала из-за нового приступа головной боли.
Через несколько секунд открылась дверь и вошла Марта. Она начала раздвигать шторы, но грубый голос госпожи остановил ее:
– Не впускай свет в комнату, дуреха. Мне нужна темнота.
Марта посмотрела в сторону маркизы и издала хрюкающий звук. Она слишком хорошо знала, почему ее госпожа говорит таким тоном. Марта раздвинула только шторы окна, расположенного дальше всех от кровати, а другие оставила закрытыми. Затем, подобрав серебристое платье, небрежно брошенное на стул, стала наводить в комнате порядок. На коврике у камина валялся чулок, одна туфля была под стулом, другая – у кровати. Драгоценности, брошенные в кучу на туалетном столике, напоминали о том, как спешно она их с себя снимала. Марта снова недовольно фыркнула. Голос с кровати гневно произнес:
– Сколько мне еще ждать бренди, дура? Ты ведь знаешь, что мне сейчас нужно.
Служанка сжала губы, но ничего не сказала и прошла к двери. Через минуту, как бы в ожидании, когда его позовут, вошел негритенок с серебряным подносом, на котором стоял графин. Маркиза, поднимаясь с подушек, громко застонала и поднесла руку ко лбу, как бы придерживая голову. Марта принесла ей бархатный халат, отделанный лебяжьим пухом, и поправила кружевные подушки у нее за спиной.