Изабель швырнула веер на пол. Палочки из слоновой кости разбились, ударившись о мраморный пол, но она даже и не взглянула на них. Она подошла к окну и стала смотреть на море.
– Изабель, умоляю вас, – начал Николас.
Резкий тон Изабель заставил его побледнеть.
– Умоляете о чем? – спросила она. – Ха! Я сыта по горло вашими мольбами. Я в конце концов считала, вас честными людьми, вас и Серину – вот, что я получила за свое доверие. Укус змеи! Серина притворялась подругой. Она знала, что я люблю Джастина, я довольно часто говорила ей об этом, и она поклялась – да, убеждала меня в том, что не заинтересована в нем лично и связана с ним только долгом чести по вине своего отца. Хватит о Серине! А вы... вы, – Изабель не находила нужного слова, – вы мне осточертели вашими мольбами и просьбами, вашим нытьем о несчастной любви, и в то же время помогли Серине выйти замуж за Джастина. Как глупо я теперь выгляжу! Джастин женат, и тут ничего не остается, как... – Изабель замолчала и перегнулась через подоконник. – Сейчас я выброшусь из окна на камни. Не правда ли, подходящий свадебный подарок новобрачным, когда они вернутся – разбитое тело женщины, которая слишком его любила.
– Изабель, умоляю вас, – произнес Николас, взволнованно приближаясь к ней.
– Умоляете меня! Вы опять за свое. – Она истерично расхохоталась. – Как смешно, вы умоляете меня, как я умоляла Джастина, но все напрасно. Лучше мне умереть, чем жить без него, потому что на свете больше нет никого, кто хоть немного был бы на него похож.
Она во второй раз перегнулась через подоконник, но на этот раз Николас схватил ее за плечи. Он втащил ее обратно в оранжерею, бледный как полотно, напуганный ее безумным порывом.
– Подумайте о себе!
Изабель сопротивлялась.
– Отпустите меня, – яростно отбивалась она, – как вы смеете притрагиваться ко мне!
К ее удивлению, Николас не ослаблял объятий.
– Спасаю вас от самой себя.
– Пустите меня, – повторила она. – Я сделаю то, что хочу сделать.
– Ничего подобного вы не сделаете. К черту, Изабель, – прокричал он, – вы готовы испытывать терпение святого. – Она снова рассмеялась, но не переставала бороться с ним. – Прекратите! – Николас не отступал. – Слышите? Сейчас же!
Он начал трясти ее, трясти, как ребенка, трясти так сильно, что у Изабель чуть сердце из груди не выскочило, она от удивления раскрыла рот.
– Прекратите! – Он уже не сдерживался. – Вы, глупая девчонка. Как вы смеете вести себя так, тревожить и пугать людей! Кстати, ваша любовь к Джастину была ничем, кроме пустой болтовни. Она никогда не была настоящей, ничего, кроме желания добиться своей цели. Он не любил вас, но вам хотелось его добиться. Вам нет дела до людей, которые к вам неравнодушны, потому что они достойно ведут себя. Вы заставили меня переживать, но это в последний раз, понятно? И прежде чем уйти, я дам вам то, что вы заслуживаете, давно заслуживаете.
И он дал ей пощечину. Изабель закричала – от удивления и неожиданности. Она была растрепана, кудри ее рассыпались, а от боли на глазах появились слезы. На щеке проступили красные пятна от его пальцев. Николас одной рукой продолжал держать ее.
– Вот вам урок, – грубо сказал он, – играть людьми так же, как вы привыкли играть мной. Вы сделали из меня дурака, но так или иначе я свободен от вас. Я ухожу, и больше вы меня никогда не увидите!
Николас смотрел на нее с ненавистью; и вдруг обнаружил, что она смутилась, он не смог остаться равнодушным к ее красивым глазам, наполненным слезами, к ее соблазнительным дрожащим алым губам. Не говоря ни слова, резким движением он крепко обнял ее. Он держал ее, как в тисках, она чуть не задохнулась, и поцеловал – он целовал ее страстно и грубо, впиваясь губами в ее губы. Затем он отпустил ее, так же неожиданно, как и обнял.
– Прощайте!
Его голос звучал холодно, но не только от злости. Он направился к выходу из оранжереи, но когда дошел до двери и уже собирался выйти, услышал:
– Николас! О, Николас!
Он заколебался и почти против воли обернулся и увидел, что она приближается к нему. Он угрюмо ждал, крепко сжав губы. Изабель подошла совсем близко к нему.
– О, Николас, – она еле переводила дух, – вы не можете вот так сразу оставить меня. О, Николас, я не понимала. Я... я не знала до этой минуты.
Она посмотрела на него глазами полными слез. Неожиданно она обвила руками его шею, притянула его голову к себе, и ее губы, раскрытые и жаждущие, оказались рядом с его губами.
– О, Николас! – прошептала она и больше уже ничего не смогла сказать...
По дороге в Мэндрейк Серина обдумывала, как преподнести Изабель новость о своем поспешном замужестве. Она чувствовала, что должна ей объяснить, но в то же время было невероятно трудно выразить это словами. Наверняка Изабель расценит ее поведение, если не как предательство, то, по крайней мере, как нежелание понять. Серине было больно от того, что она может обидеть кого-то, к кому так привязалась. Она печально вздохнула.
– Вы устали, дорогая? – спросила Юдора. Серина покачала головой.
– Нет, Юдора, только волнуюсь.
– Но вам не следует волноваться в день своей свадьбы.
– Не следует? – спросила она равнодушно.
Какой это был странный день. Когда Джастин холодно попрощался с ней в холле дома Вулкан, она подумала, что больше никогда его не увидит. Девушка не понимала, почему ей в голову могла прийти такая мысль. Она почувствовала жгучее желание сказать ему, что передумала, что не хочет возвращаться в Мэндрейк и поедет с ним, куда угодно. Сама мысль о том, что она была наедине с ним, вызывала в ней такую странную и сладостную боль в груди, что, когда он поцеловал ей руку на прощание, она с трудом оторвала ее от его губ.
– Мне необходимо уладить ряд вопросов, – сказал он, – а затем я буду счастлив видеть вас, ваша светлость, в Мэндрейке.
– Буду вам очень признательна, милорд, – ответила Серина.
Девушка присела в реверансе и пошла к карете. Когда лакей закрыл дверцу, она наклонилась вперед. Серина надеялась, что Джастин будет ждать, пока она не отъедет, но увидела только дворецкого и лакеев.
«Несомненно, он собирается навестить La Flamme», – решила она, и сама мысль об этой женщине так сильно на нее подействовала, что щеки ее раскраснелись. Как воспримет эта дама новость о женитьбе Джастина? Но зачем ей волноваться? Ей должно быть все равно, женат покровитель или нет. К тому же в высшем свете большинство мужчин покровительствовало какой-нибудь «балериночке» или просто «возлюбленной».
Серина вновь грустно вздохнула, и Юдора взяла ее руку в свою.
– Вы будете счастливой, мисс Серина, – ласково сказала она. – Я это чувствую, и хотя я не цыганка, как эта паршивая мадам Роксана, я знаю, что это правда. Но почему вы такая печальная? Что произошло между вами и его светлостью? Сегодня утром я так искренне обрадовалась, когда вы поехали венчаться, и слуга его светлости доверил мне тайну вашего медового месяца, что вы планируете провести его в Стэверли. У меня чуть сердце из груди не выскочило! Я представила вас там – красивейшую пару на свете. И я подумала, как мы приведем в порядок спальню Роз. Это была любимая спальня вашей матери, и...
– Пожалуйста, Юдора, не мучай меня, – вскрикнула Серина, отворачиваясь от нее.
– Но я ничего не понимаю. Вы вышли замуж за молодого человека благородной крови, и вот пожалуйста, возвращаетесь в Мэндрейк вместе с глупой старой Юдорой.
Серина крепко сжала руку Юдоры и дрожащим от слез голосом произнесла:
– Ты не... глупая и не старая... И я рада, что ты рядом со мной. Я бы предпочла все время быть рядом с тобой, чем с кем-нибудь еще, кроме...
– ... кроме его светлости, – продолжила Юдора. – Ну-ну, моя прелестная девочка. Что случилось?
Серина больше не могла себя сдерживать.
– Ничего... ничего не случилось! О, я так его люблю! Но... но, Юдора, я ему совсем не нужна! Думаешь, мне не хочется поехать с ним в Стэверли? Я бы желала этого больше всего на свете. И все же... как мне вынести то, что... только вчера вечером... та... та женщина была у него?