Я практически сорвал трусики и бюстгальтер в попытке получить более прекрасный вид. Толкнулся в нее двумя пальцами и взял один сосок в рот. Слегка прикусив его, я наслаждался ее всхлипами и возбуждением.
Не переставая работать пальцами, я наклонил голову, чтобы сказать ей на ухо:
– И лучше бы мне никогда не видеть, как парень прикасается к тебе подобным образом.
– Он только усадил меня к себе на колени, – задыхаясь, ответила она.
– Ты моя, Джанна. Никто не коснется тебя кроме меня. – Я властно поцеловал ее и вошел пальцами еще глубже, чтобы сказанное мной стало для нее предельно ясно. Она кончила мне на пальцы, застонав от удовольствия у моих губ. Вытащив пальцы, я уложил ее на кровать и вонзился между ее распахнутых ног.
– Мы просто веселились, – выдохнула Джанна.
Прижавшись к ее лбу, я потребовал:
– Скажи, что ты моя, Джанна. – Запустив руки мне в волосы, она целовала меня, лаская мой язык своим.
– Я твоя Калеб… до тех пор, пока мы нравимся друг другу.
Быть с ней – это все равно, что попасть на небеса, и в этот момент меня ничто больше не заботило.
– Ты любишь меня, Джанна.
Она закрыла глаза, качая головой.
– Не могу этого допустить. – Двигаясь быстрее, желая, чтобы она, как и я, лишилась возможности мыслить, я потер ее клитор большим пальцем.
– Скажи это, Джанна.
– Нет, ведь ты меня не любишь меня. – Вцепившись в мои плечи, она была близко к следующему оргазму.
– Калеб!
– Скажи это, детка. Позволь мне услышать это из твоих сладких губ, когда я внутри тебя.
Ее волосы разметались по подушке, лицо зарделось от удовольствия, когда она кончила.
– Я люблю тебя, Калеб!
Она еще сильнее ухватилась за меня. Я закрыл глаза – ощущения достигли своего пика – и когда открыл их, то увидел, как она смотрит на меня полуприкрытыми глазами.
– Вот это моя девочка.
Кончив, я упал вперед, придерживая себя локтями, чтобы не раздавить ее. Перемещая губы от одной порозовевшей щеки к другой, я убрал ей волосы со лба.
– Не волнуйся. Я не хочу кого-либо еще. Это ты и я навсегда, Джанна.
Она обернула ослабевшими руками мою шею, зарывшись в нее лицом.
– Я люблю тебя, Калеб. И знаю, что ты тоже любишь меня.
– Спи, принцесса. – Перевернувшись на левый бок, я накрыл нас одеялом. Положив голову мне на грудь, она заснула.
Я легонько водил пальцами вверх и вниз по ее спине, чувствуя полное умиротворение, и вскоре задремал.
Поспав всего пару часов, я проснулся от необходимости воспользоваться уборной. И решил быстренько принять душ. Стоя под потоками воды, я думал о нашей безумной ночи. Все началось так грубо, но закончилось потрясающе.
Выйдя из ванной, я пробежался глазами по сексуальной девушке в постели. Подойдя к комоду, взял свой мобильник. Время час ночи, кто-то все время долбился в телефон. Данте оставил сообщение сразу после полуночи, и я быстро ответил ему. Проигнорировал смс от цыпочек. Это сообщения в никуда.
Была смс и от Джулии с воплем: «Тебе нужно позвонить мне как можно скорее!»
Вот же беспокойная сучка.
Сначала я хотел проигнорировать сообщение, но потом решил, что лучше знать, что у нее на уме. Не желая будить Джанну, натянул джинсы, схватил ключ от номера и вышел в коридор.
Позвонил Джулии, интересно, ответит ли она на такой поздний звонок. И она ответила после третьего гудка.
Безо всякого здрасьте, она тут же с ненавистью рявкнула в трубку:
– Ты должен вернуть мою дочь домой.
Будто я ожидал чего-то другого.
– Не согласен.
– Ты уже поимел ее? – сердито спросила она. Что случилось с хозяйкой из пятидесятых? Ее ругательства начинали разрушать ее идеальный образ, который она с таким усилием выстраивала.
– Не твое дело, – сказал я ей, и, не удержавшись, ляпнул: – И это прозвучало слишком грубо, Джулия.
– Клянусь, если ты обрюхатишь ее… – она замолчала, вероятно, воображая кричащую миниатюрную версию меня. Это был бы чертовски красивый мальчишка.
– Если бы я сделал ее беременной, то ты была бы самой молодой бабушкой в округе.
Я издевался над ней. Ей только тридцать три, Джулия была молода и для того, чтобы быть матерью одиннадцатилетнего ученика начальной школы.
– Я уже поговорила с ее отцом о том, что она сбежала. Когда она вернется, я отошлю ее к нему, в Хьюстон, – самодовольно, сообщила мне она.
Ее слова выбили из меня всю дерзость.
– Ты не можешь сделать это! – я практически заорал, паникуя.
– Я могу делать все, что хочу. Она несовершеннолетняя, а я ее мать.
– Но ей придется оставить всю свою прежнюю жизнь, – я почти выпалил, что Джанне придется оставить меня. Я не мог потерять и ее, и то, что у нас было. Я никогда не был так чертовски счастлив в своей жизни. Плюс, ей не понравится идея покинуть Денвер и ее команду.
Прежде чем я появился, они были ее жизнью, они были всем, что важно для нее.
– Верни её завтра, и я позволю ей остаться в Денвере, – предложила Джулия, вероятно, ей и самой не хотелось отпускать Джанну в Хьюстон. Трудновато ведь будет контролировать Джанну, если она будет далеко.
– И ты оставишь нас в покое? – осторожно поинтересовался я.
– Нет, это не часть сделки. Ты вернешь ее и порвешь с ней отношения, или я отправлю ее в Хьюстон, подальше от твоего влияния.
– Ты настоящая сука, Джулия.
– Нет, я мать, которая хочет лучшего для своей дочери. У меня есть планы на ее жизнь, и в них нет места ситуации, когда она, в конце концов, остается с каким-то неудачником и преступником.
Я уперся головой в стену.
– Ненавижу тебя.
Она снова заговорила, и звучала так, словно ей наплевать на то, что я только что сказал:
– В любом случае, выбор за тобой, Калеб. Ты должен до завтрашнего вечера, вернуть мою дочь домой и порвать с ней, или я отошлю ее к отцу.
В ответ на ее ядовитые слова и почти вломил кулаком в стену, но я знал, что в отеле в коридорах камеры. Мои руки дрожали, когда вставлял в замок ключ-карту, чтобы войти обратно в комнату.
Слишком взбудораженный и расстроенный, чтобы снова заснуть, я стоял у кровати, глядя, на Джанну. Она спала, свернувшись клубочком, в блаженном неведении о новых угрозах своей матери. Если скажу Джулии отвалить, она отправит Джанну в Хьюстон. Я всегда мог попробовать поговорить с родителями, разрешить мне отправиться за ней, но что, если Джулия отошлет ее в другое место, где я не смогу добраться до нее?
Если она привлечет на свою сторону отца Джанны и его деньги, то они могут решить, отправить ее в школу-интернат в Англии, или выкинуть еще какую-нибудь сумасшедшую хрень вроде этой. И помимо того, что она оставит меня, ей придется остаться и без друзей, которые так важны для нее. Я не знаю, как она справится без этой коллективной поддержки, если потеряет их.
Я представил какого-нибудь опрятного британского урода, трахающего её со своим претенциозным акцентом и провел рукой по лицу, чтобы удержать внутри свое дерьмо. Не то, чтобы представлять ее с ковбоем с техасским акцентом, было лучше.
По крайней мере, в Денвере она оставалась поблизости. Я мог бы просто наблюдать за ней издалека. Боже, это звучало так жалко. Если я порву с ней, то я потеряю ее, и она потеряет меня, но она сохранит своих друзей. В Хьюстоне ей придется все начинать с самого начала.
Будет слишком эгоистично притворяться, что Джулия блефует и пытаться удержать ее. Но какую цену за это придется заплатить Джанне? Она, возможно, потеряет все, и мы в любом случае расстанемся.
Бескорыстней будет отпустить ее. И она не потеряет ничего, кроме того, что есть у нас.
В этот момент, я уже не сомневался – я любил ее, потому что чувствовал, как сердце разрывается в моей груди.