– В Москве вы будете просто строителями. Только работать, и больше ничего... Согласны?
– У нас там будет оружие?
– Вам там не понадобится оружие...
Строй загудел...
– Согласны?
– Еще бы.
– Согласны.
– Согласны.
– Хоть сейчас.
– Именно, сейчас! – твердо сказал Джабраил. – У выхода с поляны, на нижней тропе вас ждет капитан милиции Ахмат Хамкоев. Вы все его хорошо знаете... Он отведет вас в отделение. Два-три дня отсидите, пока разберутся. Оружие сдадите. Можете идти.
Строй повернулся резко и перестал быть строем. Это уже толпа рванулась к выходу с поляны, и каждый стремился обогнать другого. Вышла из-за туч луна и хорошо осветила путь вчерашним боевикам.
– Зачем тебе это надо? – скривив рот и скосив глаз, ехидно спросил Юрка Шкурник. – Хочешь на строительстве заработать?
– Да. Кто-то из русских писателей сказал, что человек за свою жизнь обязан построить дом, посадить дерево и вырастить ребенка. Мой построенный дом разрушила война, мои деревья вырублены на дрова, мои дети растут за границей без отца... Хочу наверстывать упущенное.
Юрка Шкурник хмыкнул, конечно же, не поверив...
– Давай паспорта.
Юрка Шкурник долго копался у себя в объемном вещевом мешке и выложил на пенек стопку из десяти паспортов.
– Жалко отдавать, самому бы сгодились...
– Тебе за это оплата идет. – Джабраил перекинул из-за плеча свой вещевой мешок и одну за другой вытащил десять пачек в банковской упаковке.
– Считать будешь?
– Ты считал? – переспросил Табиб.
– Мне это не надо. Я в банке получал. Банкам я привык доверять...
Юрка Шкурник вздохнул. Его нелюбовь к арифметике знали все.
– Ладно, я банкам тоже привык доверять, – сказал значимо, словно хоть раз в жизни бывал в настоящем банке.
Дежурный по горотделу сразу доложил начальнику о таком знаковом событии. Начальник сразу примчался на личной «Волге», не дожидаясь, пока за ним подошлют служебный «уазик». Да ему мчаться-то было всего два коротких квартала по той же самой улице. И, только мельком взглянув из окна «дежурки» во внутренний дворик райотдела, где, прислонившись спинами к стене, сидели на бревне сдавшиеся боевики, поспешил к себе в кабинет, чтобы доложить по инстанции в Грозный и, естественно, созвониться с дежурным по городскому отделению республиканского управления ФСБ, поскольку это дело и их касалось напрямую. Сейчас, когда предстоит разбираться, ФСБ уже можно и подключать. Это раньше с ними связываться не стоило, чтобы всю честь такой победы себе не забрали. Раньше? А это когда? Раньше сам начальник городского отдела сам ничего не знал о предстоящей сдаче сразу десяти боевиков, пришедших с оружием. Сделав необходимые звонки, начальник горотдела позвонил дежурному:
– Кто, говоришь, их привел?
– Капитан Ахмат Хамкоев, товарищ подполковник.
– Где он сам?
– Здесь сидит. Вы мимо него прошли.
– Гони его ко мне.
Подняться на второй этаж – времени не много надо. Капитан поднялся, робко постучал в дверь и вошел сразу после приглашения. Подполковник рассматривал его так, словно впервые видел. Да это, скорее всего, так и было в действительности. То есть он видел его раньше многократно, но внимания не обращал на этого круглолицего и добродушного капитана, считая его никем и ничем. И зря не видел, что маленькие глазки на улыбающемся лице очень уж хитрые. И вот оказалось, что этот хитроглазый капитан в одиночку сделал то, что давно уже не удавалось сделать в горотделе никому.
– Расскажи, Ахмат... Я правильно тебя называю, ничего не путаю?
– Правильно, товарищ подполковник.
– Расскажи, Ахмат, как ты сумел такое большое дело в одиночку провернуть... И ведь слова никому не сказал... Не сразу ведь, наверное, получилось?
– Родственник, товарищ подполковник, ко мне заглянул... Сказал, что люди из леса амнистией интересуются... Я и сказал, что пусть ко мне приходят... Сначала пятеро пришло, на следующий день еще пятеро...
Подполковник машинально выдвинул ящик стола и сразу задвинул назад. Там у него лежало донесение стукача-соседа, что две ночи подряд в дом к капитану милиции Ахмату Хамкоеву приходили пять человек. Без оружия, но на гостей были не похожи... Так вот, значит, кто к нему приходил. И хорошо, что сразу на донесение не среагировал, иначе мог бы сорвать дело...
– И что ты им объяснил?
– Нам текст обращения председателя антитеррористического комитета на руки раздали. Я все по тексту зачитал... У них единственная заминка вышла... Их командир – Юрка Шкурник – видел, к чему дело идет, и документы у всех забрал. Но разве дело, я подумал, в документах? Родственники у каждого есть, опознают и подтвердят... В остальном прокуратура разберется... Но я не обманывал, честно им говорил, что разбираться будут всерьез... На ком крови нет, милости просим...
– Это верно...
– А потом мы в лесу встретились, как и договаривались. И я привел их сюда. Оружие сам разрядил, потому что все оружие унести не мог... Они уже здесь его сложили... Рожки я отдельно в рюкзачке поставил...
– Быть тебе, капитан, майором вскоре! – Подполковник даже кулаком по столу стукнул, но не сердито, а радостно, потому что себя уже полковником увидел. Представление на очередное звание давно в министерстве лежит. Теперь уже в долгий ящик не отложат...
– Я, товарищ подполковник, не против...
– И не забывай, когда спрашивать будут, что ты действовал с моего разрешения и все свои действия со мной согласовывал...
– А как же, товарищ подполковник. – Глазки капитана Хамкоева понимающе блеснули. – Иначе на службе никак нельзя...
ГЛАВА ВТОРАЯ
1
Джабраил Алхазуров сидел дома у Ахмата, пока тот чувствовал себя героем в горотделе милиции, и с печалью в глазах листал свои старые нотные тетради, которые берег и возил с собой повсюду, куда бы судьба его ни забрасывала. Именно их он считал главной ценностью своей жизни, именно они показывали ему, чем он был когда-то. Он не открывал эти тетради уже много лет. Просто возил с собой, но не открывал умышленно, не желая совмещать настоящее с прошлым, потому что они несовместимы. Теперь не выдержал, открыл – место, наверное, сказалось, близость к родному дому. И расслабился... Непростительно расслабился... Теперь и руки очень просились к инструменту, но об инструменте пока следовало забыть, как о какой-то несбыточной мечте. Во-первых, в доме капитана милиции такого предмета и быть не может, потому что Ахмату в детстве медведь на ухо наступил, во-вторых, как только соседи услышат звуки музыки, они сразу заподозрят неладное. Ни к чему подвергать себя и Ахмата вместе с семьей излишнему риску. Можно просто сидеть, читать ноты и слушать свою музыку. Так Джабраил и делал, и пальцы сами собой пробегали по краю стола, словно клавиши искали. Это было больное, мучительное, но сладкое состояние. И ничего страшного, что стол был круглым, а клавиатура никогда такой не бывает. Даже с закрытыми глазами Джабраил представлял себе каждую октаву, каждую клавишу инструмента, и по-настоящему слышал ушами то, что было у него самого в душе. Джабраилу казалось, что он в состоянии написать нечто гениальное. Ему не однажды уже приходила в голову такая мысль, но сейчас, когда перед ним открывается перспектива большой самостоятельной операции, он не только в ней свою силу чувствовал, но чувствовал ее и в творении музыки. Пусть пока только в мысленном творении. Придет время, все изменится... Он обязательно напишет что-то такое, что будет отражать все его внутреннее состояние, весь тот трепет, страх, отчаяние и жажду подвига, что переплелись в сердце в тугие неразрывные узлы... И обязательно начало должно быть сопряжено с плачем, и конец тоже должен быть таким же. Джабраил видел это, как первоначальный плач своего народа, органично перерастающий в гнев и вызывающий чужой плач... Нечто подобное... Нечто подобное – но в музыке... Потому что музыка – это тоже частица жизни...