Рвануло через месяц. То есть и в течение этого срока кое-кто в столице практиковался с взрывными устройствами: подорвали «мерс» Захара Дубровского, «Мистера Холодильника» (как называли его газетчики), швырнули «лимонку» в витрину офиса «Абсолюта», разнесли вдребезги пустовавший милицейский «стакан» на Садовой. Однако я чувствовал — это все не те взрывы. Только когда бомба неизвестного злоумышленника разнесла в щепки кафе «Минута» на Алтуфьевском шоссе, я, приехав на место происшествия, мгновенно понял: вот оно! Теперь Партизан явно вошел во вкус и действовал с большим размахом. Заложены были уже две безоболочные бомбы в двух местах, а каждый заряд — уже не меньше полукилограмма по тротиловой шкале. Здание «Минуты» даже не взорвалось — оно в буквальном смысле взлетело на воздух, так что в окна верхних этажей стоящих поблизости пятнадцатиэтажек залетели обломки досок крыши и чуть ли не покореженная металлическая посуда, поднятая ввысь мощной взрывной волной. «Ну, что?! — заорал я, вернувшись с пепелища и, как был, грязный, злой, растерянный, появившись в кабинете Голубева. — Будем ждать, когда Партизан взорвет ГУМ? Какую-нибудь станцию метро?» — «Не ори у меня тут, — неуверенно оборвал меня шеф. — И не паникуй. Где кафе — там рэкет, проще простого. Твой Партизан, если он вообще есть в природе, здесь ни при чем…» — «При чем! При чем!.. — зашипел я. — Дайте мне хотя бы с десяток человек, и из них чтобы двое было саперами, и проводника дайте с собакой, науськанной на взрывчатку…» — «И еще вертолет, и полсотни „коммандос“, и чтобы все были боксерами в полутяжелом весе… — в тон мне продолжил генерал и уже серьезно сообщил: — Все, что я могу, — это дать тебе пока разрешение заниматься этим делом самостоятельно. Ты меня пока еще не убедил, что твой Партизан — не миф…» — «Спасибо, товарищ генерал, — ответил я этому благодетелю. — Благодарю за оказанное доверие… Оправдаю!» — «Не злись, — пожал плечами Голубев. — Я, между прочим, вообще не уверен, что имею право отвлекать своего лучшего работника на всякое… на всякое такое… Ты, кстати, еще не оформил всех документов по делу этого… ну, с удавами». — «Если вы имеете в виду дело „Боа-Королевич“, то оно давно оформлено и ждет только вашей визы», — парировал я. «Тогда ты наверняка не послал ответ на последний запрос из Верховного Совета по поводу покушения на депутата Безбородко», — немедленно припомнил генерал. Шеф знал, чем меня можно донять. «Я послал, — процедил я, — я их всех так послал…» — «Не груби, — бдительно оборвал меня Голубев. — И не шути с представительной властью. Обидятся депутаты — и проголосуют за недоверие всему нашему ведомству». — «А нам никак нельзя, — тоскливо поинтересовался я, — проголосовать за недоверие им?» — «Иди, свободен, — ответил генерал. — Язык без костей. И чего я тебя, Макс, пресс-службе не отдал?» — «Да кто еще, кроме меня, работать на вас будет?» — брякнул я и поспешно ретировался. Брякнул — и как в воду глядел. Поскольку вышеописанный разговор состоялся четыре дня назад, а четыре дня спустя Голубев срочно вызвал меня и объявил, что все свои дела я откладываю и немедленно еду на улицу Алексея Толстого, где произошло убийство и где уже вовсю работают наши добрые друзья из Московского угро. «Да при чем тут Комитет?» — огрызнулся я. Генерал с мученической гримасой объяснил при чем.
Припомнив теперь его весьма лаконичные объяснения, я попытался сообразить, как же мне получше растолковать майору Окуню причину моего, капитана Максима Лаптева, появления здесь и сейчас. Майор Окунь, по всей вероятности, подрабатывал чтением мыслей на расстоянии. Потому что, рассмотрев мою задумчивую физиономию, рыбий майор немедленно поинтересовался:
— И, кстати, зачем тут вообще КГБ? Дело-то уголовное, и ежику ясно.
При этих словах за креслом завозился мой приятель Некрасов. Очевидно, и ему самому было любопытно, что привело сюда кунака Макса.
— А вдруг не уголовное? — ответил я вопросом на вопрос.
— Бросьте, капитан, дурака валять, — проговорил губастый Окунь. — Уж мне ли не знать почерка «деловых», охотничков за деньгами!
Криминалист у моих ног в очередной раз согласно фыркнул. Очевидно, этот сдержанный фырк означал: нам ли, экспертам, «деловых» не знать!
— Я боюсь ошибиться, — до отвращения вежливым тоном сообщил я. — Однако охотники за деньгами не отказались бы прихватить с собой кое-какое ценное имущество. Например, золотой портсигар с монограммой.