екрасова выяснилось, что потенциальными жертвами взрывов оказались люди, никаким боком к теневому миру не причастные. Сие открытие поставило орлов-сыщиков в тупик, но, в конце концов, они рассудили, что диверсии — дело рук местной мафии, борющейся за лидерство в этих районах, и профилактически похватали с полдюжины мелких «авторитетов», впаяв им незаконное ношение оружия и сопротивление милиции. Я не был против чисток столицы от малокалиберных «крестных папаш», однако они, на мой взгляд, никакого отношения к Партизану не имели. Подозрения мои подтвердились ровно через неделю, когда точно такие же по конструкции безоболочные партизанские устройства были применены на улице Сайкина и на Новогиреевской. Почерк взрывника был вполне узнаваемым: бомба в подъезде, химический взрыватель плюс абсолютная, по милицейским меркам, бессмысленность акции. Ибо граждане, жившие во взорванных подъездах, по всем параметрам были скромными служащими или мельчайшими предпринимателями, чей месячный доход был эквивалентен рыночной стоимости всего одной из взорванных бомбочек. Овчинка определенно не стоила выделки — рано или поздно эту элементарную мысль должны были осознать и в МУРе. Если чем и отличались два последних взрыва от двух первых, то лишь несравненно более разрушительными последствиями. Каждое из двух подброшенных устройств имело уже заряд взрывчатого вещества массой свыше двухсот пятидесяти граммов по тротиловой шкале. В доме на Новогиреевской только чудом все обошлось без человеческих жертв: взрывом разворотило кирпичную стену, разметало мебель и выбило стекла вместе с рамами. Люди завтракали на кухне — только это их и спасло. Как и после первой пары взрывов, все терялись в догадках, кому понадобилось устраивать такую диверсию. Тогда мне тоже казалось: стоит найти алгоритм — и преступника можно будет вычислить. Лишь после взрыва и пожара на Ленинском мои нехорошие предчувствия подтвердились. Похоже, Партизану было решительно все равно, где и что взрывать, и, значит, в следующий раз взрывное устройство могло сработать где угодно — в центре или на окраине, в подъезде «хрущобы» или у стен богатого офиса… Впрочем, как я понял, МУРовская бригада, посетив обгорелый особняк на Ленинском, увешанный после пожара ледяными сталактитами, легко удовлетворилась умозаключением, согласно которому жертвой террориста наверняка был коммерческий директор фирмы «Биколор» (или «Бакалавр» — что-то вроде этого), у которого просто обязаны были найтись влиятельные враги. Я же, со своей стороны, понял, что еще долго вынужден буду не искать Партизана, а только регистрировать его взрывы, отмечая, что с каждым разом все более непредсказуемым делается временной интервал между акциями, что неуклонно возрастает тротиловый эквивалент. Сколькиграммовое устройство бабахнуло на Ленинском, не удалось подсчитать даже в лаборатории Сережи Некрасова — пожар смешал все следы, а пожарники, своими брандспойтами превратившие дом в ледяной дворец, только добавили неразберихи. Правда, по самым приблизительным прикидкам, Партизан дошел уже до четырехсотграммовой бомбочки, и я не без страха ожидал, когда и где он перейдет рубеж в пятьсот граммов тринитротолуола. Пользуясь временным затишьем, я перепроверил все знакомые мне каналы, по которым Партизан мог бы получить необходимую взрывчатку, и с горечью убедился: за последние полгода число таких каналов, полностью или частично неизвестных нам на Лубянке, возросло в геометрической прогрессии. Если бы здесь чувствовалась рука сапера-профессионала, был бы шанс рано или поздно выйти на злоумышленника. Вся беда была в том, что Партизан определенно являлся любителем — ловким (ни разу никто его не видел, даже издали), умелым, не слишком изобретательным (взрывные устройства были одной и той же конструкции). Самое же главное было даже не в этом: кажется, Партизану просто нравилось взрывать. Когда я впервые доложил о своих предположениях генералу Голубеву, тот с ходу поинтересовался: «Видеомагнитофон у тебя дома есть?» — «Не нажил пока», — скромно ответствовал я, не понимая, при чем тут видик. «Ну, а кабельное телевидение по вечерам смотришь?» — продолжил свой допрос шеф. «Время от времени», — признался я, уже догадавшись, к чему Голубев ведет. «Так я и думал, — с удовлетворением сказал тогда генерал. — Рекомендую месяцок-другой не смотреть американских боевиков, всякие версии о маньяках-взрывниках как рукой снимет…» — «Я-то могу их и год не смотреть, — пробормотал я. — Правда, взрывы-то случаются не только в американском кино, но и в нашей Москве». Генерал сморщился: «Не каркай. Терпеть не могу, когда ноют ’ „будет хуже, будет хуже“…» — «Будет хуже», — буркнул я упрямо, на что мой генерал только головой мотнул, будто смахивал невидимую паутинку с лица. Или, допустим, зеленую гусеницу.