– Разумеется, но почему мне приснилось, как он играет его, именно сейчас?
Магда Фитцрой раздраженно заерзала на своих подушках. Она выглядела очень бледной, ее глаза впали, а порезы и раны на голове превратились в твердые коричневые корки, похожие на куски вяленого мяса.
В палате было шесть коек, и Магда занимала место у окна, но видно из него было только ошметки облаков и стену соседнего здания.
– Это было удивительно, знаешь, он все это играл без нот, просто на слух.
– Ты сейчас много о нем думаешь?
– Нет. Почему ты спрашиваешь?
Такие у них были разговоры – осторожные, неоднозначные беседы, которые требовали от Джейн особого терпения и напоминали, почему она вынуждена была уехать из Лондона и начать дышать другим воздухом – скорее в переносном смысле, чем в буквальном. Магде нравились споры, столкновения, моменты агрессивной конфронтации. Это сводило ее миролюбивого мужа с ума.
Для Джейн лучшим решением было сразу оборвать нить разговора. Но когда она это делала, ей приходилось вить новую.
– Ты не можешь вернуться домой и оставаться там в одиночестве после того, что случилось. Наверное, нам стоит поговорить об этом.
Ее мать отвернулась и стала смотреть в другую сторону. В другом конце палаты храпела пожилая женщина; она лежала под одеялом, завалившись на бок и запрокинув голову. Магда раздраженно втянула в себя воздух. Джейн ждала. Но ее мать очень хорошо умела игнорировать темы, которые у нее не было желания обсуждать.
В палату заехала тележка, распространяя запах чая и кипятка.
– А вот и я, Вайолет, дорогая, поднимайся.
Джейн подошла к тележке.
– Я могу вам помочь?
У женщины были седые волосы, собранные в конский хвост, и недовольное выражение лица.
– Моя мать пьет без молока и без сахара.
– Что, просто черный? Я такое вообще не перевариваю!
– Я тоже. – Джейн улыбнулась. Ответной улыбки не последовало.
– Может, поедем вместе ко мне? – сказала она, ставя чашку с блюдцем на тумбочку. «Боже, – подумала Джейн, – помоги мне найти способ все разрешить. Она уже старая. Ты должна любить ее, ты должна стараться». Но сложно было забыть о годах, полных откровенной неприязни, особенно о самых последних, в которые ей пришлось выслушать жуткое количество обидных слов и жестких насмешек.
Магда посмотрела на нее.
– Ты выдержишь не дольше, чем я. Я хочу оставаться в собственном доме. Они не вернутся, они забрали, что хотели.
– Ты не можешь быть в этом уверена.
– Лучше бы это было так.
– Я позвонила в охранное агентство, они осмотрят твой дом завтра утром. Это обеспечит тебе хоть какую-то безопасность.
– Да ничего это не обеспечит. Эти чертовы сигнализации орут каждую ночь – людям там, наверное, глотки режут, но всем наплевать. Уж полиция туда точно не приезжает. Так что не надо транжирить мои деньги.
– Мама, я не могу просто уехать и оставить тебя, я буду…
– Что? Ты будешь делать то же, что обычно. Молиться и петь.
– И волноваться за тебя.
– Я думала, ты этот вопрос уже закрыла. Уповай на Господа и тому подобное.
– Побудь в Лаффертоне хотя бы несколько дней… Посмотришь на город, он замечательный. Посмотришь, как я живу.
– Как феечка.
– Что?
– В глубине чьего-то сада, да? Но тебе вполне подходит.
Когда-нибудь я, наверное, ее ударю. Когда-нибудь я, наверное, ее убью. Когда-нибудь… Но она это уже проходила, много лет назад, когда возвращалась каждый день из школы и тряслась от едва сдерживаемой ярости, если ее мать оказывалась дома; спокойно она могла себя почувствовать, только если она была в клинике, или читала лекции, или, в самом лучшем случае, уезжала за границу. Иногда Джейн с отцом оставались вдвоем на несколько недель. Они смотрели друг на друга через обеденный стол и никогда не произносили этого вслух, но каждый из них ловил другого на том, что тот подсчитывает, сколько еще свободных и мирных дней им осталось. Они читали это друг у друга в глазах.
Но сейчас Магда была слаба, подумала Джейн, слаба, и напугана, и смущена. И, когда с ней это случилось, она позвонила ей. О чем-то это ведь говорит?
– Мне нужно написать статью для Джорнал, и Элспет ждет, пока я просмотрю нашу последнюю главу. Мне нужно закончить ее, Джейн. Мне еще много чего нужно успеть сделать перед смертью. – Она говорила об этом как о простом очевидном факте. Она действительно имела это в виду.
– Я знаю. Ты еще многое можешь дать людям.
– Как сентиментально.
– Но это правда.
– Ты помнишь Чарли Голда? Сына Морис Голд?
– Боже милостивый… да, помню… Я в него даже была влюблена какое-то время. А что?
– Тут пришло приглашение на его свадьбу, где-то в загородном доме. Кажется, в следующее воскресенье. Я хотела бы пойти.