Несмотря на внятную речь собеседницы, от меня упорно ускользала суть. На языке вертелся единственный вопрос: смогу ли я напоследок встретиться с родителями? Попрощаться…
С. Плац протянула мне плотный, точно пергамент, лист. Однако строчки расплывались, глаза заволокло предательской влагой.
– Надеюсь, вопросов нет? – С. Плац улыбнулась, вперив в меня стальной оценивающий взгляд, без намека на теплоту.
Внезапно меня осенило: если не отреагирую должным образом, «испарюсь» на месте. У консультанта достанет полномочий.
Растянув губы, я выдавила «спасибо».
Ни слова о родителях. Моя прежняя жизнь безвозвратно потеряна.
Часть II
Зона 9. Райский уголок
Девушка была какой-то чуднόй. Поначалу мы ее невзлюбили.
Она никогда не улыбалась. Всегда с каменным выражением лица. Молилась на коленях – сами видели! По ночам рыдала до полного изнеможения, прямо как мы, только хуже.
Первый семестр в университете Вайнскотии мы страшно тосковали по дому. Скучали по родителям, по семьям. Однако эта девочка страдала так, словно разом похоронила всю родню. И не желала успокаиваться – вдвойне странно.
Все мы были ревностными христианками, воспитанными преимущественно в протестантских традициях, и на полном серьезе верили в силу молитвы. По воскресеньям ходили в церковь, она – никогда.
А еще мы верили во взаимовыручку. И в улыбку сквозь слезы. Сперва ты плачешь, потом смеешься – открываешь коробку печенья, присланную мамой, и делишься с соседками, с гостями.
Ты плачешь, вытираешь слезы – и снова становишься собой.
Эта гордячка категорически отказывалась от угощения и от совместных прогулок по крутым тропинкам, ведущим в кампус, редко обедала с нами за одним столом. Она в одиночестве отправилась на день открытых дверей и ускользнула раньше всех, никем не замеченная. Единственная из обитательниц Экради-Коттедж не посещала вечерню.
Наверное, лишь она умудрилась «потерять» зеленую с пурпурным шапочку-бини – обязательный атрибут первокурсника. И только она не обращала ни малейшего внимания на презрительные окрики старшекурсников «Посторонись, салага!», смотрела сквозь них, точно не видела, и, сгорбившись, продолжала идти своей дорогой, словно лунатик, которого жалко будить.
Безымянная – прозвали мы ее между собой. Дружелюбное «Привет, Мэри-Эллен!» она неизменно пропускала мимо ушей, как будто не о ней речь, и торопилась убраться восвояси.
Мы знали только, что она тоже получает стипендию – вот, собственно, и все.
В Экради-Коттедж селили исключительно стипендиаток с намеком, что не видать нам учебы в университете Вайнскотии, если бы не государственные дотации и подработка при кампусе.
Безымянная трудилась на полставке в библиотеке геологического факультета.
Стипендиантки – девушки экономные. Наши учебники оставляли желать лучшего, некоторые рассыпались прямо в руках.
Мы одалживали друг у друга наряды, носили вещи, сшитые мамами и бабушками, а иногда своими руками.
Многие девочки состояли в молодежной организации «4-H», трое триумфально выиграли первый приз на ярмарке штата в Висконсине.
Экради совсем не походил на классическое общежитие, вроде увитых плющом особняков, разбросанных на территории кампуса. Нет, пристанищем для бедных первокурсниц служил обычный деревянный дом с облупившейся краской и поблекшей от непогоды черепицей.