Было около одиннадцати часов, когда Хьюго проехал между двумя выкрашенными белой краской столбами, за которыми начиналась узкая грязная дорожка, которая шла мимо кукурузного поля, пары сараев и, миновав большой проволочный вольер, заканчивалась на посыпанном галькой дворе дома. Фанерные стены сияли белизной в лучах предполуденного солнца.
— Где же собачки? — спросила Сара. — В клетке их нет.
— В вольере, — поправила Джорджи. — Так звучит веселее. У этих собачек не такая плохая жизнь. Многие люди позавидовали бы им. Наверное, Пирс их дрессирует.
Войдя в дом, Сара и Джеми кинулись прямо в большой зал, который использовали как огромную гостиную. Стеклянные двери зала выходили на сложенную из кварца террасу. Газон, который еще не успело спалить июньское солнце, спускался к деревянном пирсу, выдававшемуся над водой. Узенькая речка текла почти на уровне газона. Течение было слабым, и поверхность казалась абсолютно гладкой. Справа неровной линией росли величавые тополя. Прибрежная полоса была усыпана осколками раковин. Тополя служили естественной границей, отделявшей Райкрофт Лодж от владений Пирса.
— Вот они, — закричала Сара и бросилась вперед, туда, где показался Пирс с двумя собаками на поводках.
— Немедленно остановись, Сара, — закричала Джорджи. — Стой на месте.
Джорджи бросилась к дочери, неподвижно застывшей посреди дороги.
— Я же говорила тебе, — успокоившись, Джорджи взяла дочку за руку. — Никогда не бегай перед собаками, никогда не убегай от них. Это может их перевозбудить. Так случаются несчастья.
Млея от жары, они направились навстречу Пирсу. Эбеново-черные шкуры собак лоснились от пота. Собаки лаяли от удовольствия, натягивали поводки. Пирс остановился в нескольких футах от Джорджа и Сары.
— Рад вас видеть, мэм. Как дела, Сара?
Сара протянула ручку к одной из черных морд.
— Доброе утро, Ганнибал. Какие у тебя большие белые зубы. — Другой пес тоже протянул морду к руке девочки. — Доброе утро, Отелло. Какой у тебя длинный розовый язык.
Джорджи рассмеялась.
— Я возьму собак, Пирс, — сказала она. — Хьюго наверху, в доме. Потом он, возможно, захочет поговорить с вами.
Джорджи взяла поводки, и они направились в сторону пирса. Синий сарафанчик Сары был мокрым от пота. Джорджи тоже вся взмокла.
— Черт возьми, — бормотала Джорджи. — Здесь никак не меньше девяноста градусов. А ведь лето еще только начинается.
Они скинули сандалии и спустились к узенькой полоске песка между газоном и водой. Вода напоминала теплый суп. Они взобрались на пирс, который заканчивался сараем для лодок. Собаки стряхивали воду с черных лап с огромными когтями, напоминавшими птичьи.
— Я люблю смотреть через щели в досках на воду внизу, — сказала Сара.
Джорджи отстегнула поводки. Она взяла две раковины, отшлифованные до белизны, и вернулась к краю пирса. Размахнувшись, Джорджи закинула раковины так далеко, как только могла, на газон.
Собаки заскулили, помахивая обрубками хвостов.
— Взять, — резко скомандовала Джорджи.
Доберманы перепрыгнули через полоску песка и кинулись к раковинам. Сцепившись, они два или три раза подкинули раковины в воздух, пока наконец каждая собака не схватила по одной. Доберманы вернулись с добычей обратно на пирс. Сара захлопала в ладошки. Джорджи похлопала две неровно дышащие морды.
— Почему Джеми не любит их, мама? — спросила девочка.
— Они очень большие.
— Но ведь они никогда никого не обидят, если их не дразнить, правда, мама?
— Правда. Но мистер Пирс говорит, что ты никогда-никогда не должна выводить их на прогулку одна. Надеюсь, ты понимаешь это.
Они направились к дому. Джеми сидел на террасе в одном из белых бамбуковых кресел и следил за ними.
Безоблачная синева неба сливалась со спокойной водой. Свирепое выражение собачьих морд казалось игрой. Жара потихоньку спадала.