Лиза задумалась, глядя на блюдо с крабами. Пока она сидела, полуприкрыв глаза, Хьюго пристально изучал ее лицо.
Ему нравилось в ней все — пухлые губы, свежая, слегка загорелая кожа, тронутая румянцем на скулах, то, как она изящно ела, задумавшись о чем-то.
Лиза задумалась о том, что рассказать Хьюго о своем прошлом. Тем своим знакомым, которые все равно никогда ничего бы не узнали, Лиза предподносила слегка приукрашенную историю. Обычно американцы не интересуются родословной своих знакомых, но попадаются и более любопытные. Про Джока, например, Лиза точно знала, что ему безразлично, что она делала до того, как попала к нему. Для Лиддона имело значение только то, что она представляла из себя на сегодняшний день, главным образом в постели, но не только. Важно было, сколько клиентов Лиза приведет в «Дж. М. Лиддон».
С Хьюго надо было быть осторожнее. Если она попробует сделать вид, что всю жизнь вращалась в высшем обществе, он легко может вывести ее на чистую воду. Лиза быстро училась всему, в том числе хорошо перенимала манеру поведения тех, кто стоял выше ее на социальной лестнице. Но все же она понимала, что ей многого не хватает, чтобы играть на равных с Хьюго, прекрасно знавшего ту жизнь, к которой Лиза стремилась.
К тому же Лиза отдавала себе отчет в том, что ей, может быть, не раз еще придется солгать Хьюго по всяким другим поводам.
Когда Лизе было лет четырнадцать, она окончательно решила для себя, что глупо считать, что лгать нехорошо. «Хорошо» и «плохо» — понятия относительные, и ее мать не могла этого понять только в силу своей ограниченности.
Но, если часто врать, приходится держать в памяти целую картотеку, чтобы помнить все, что ты сказал, и не попасть впросак. А это было слишком утомительно. Поэтому Лиза прибегала ко лжи только в тех случаях, когда точно знала, что это окажется полезным.
Наконец Лиза подняла на Хьюго серо-голубые глаза.
— Я ненавидела свой дом. Мне часто приходила в голову мысль, что нельзя строго судить тех, кто согласен продать свое тело, чтобы выбраться из местечка типа нашего.
Хьюго тронула ее откровенность.
— А ты когда-нибудь продавала себя?
— Не приходилось. Рассказать, как мы жили? Мой отец — дантист. Я ни разу не слышала, чтобы они с матерью сказали друг другу больше двух слов.
— Как ты провела день, дорогая? — каждый божий день спрашивал отец, усаживаясь за стол. — Так себе, — отвечала мать, накладывая ему в тарелку картофельное пюре.
— А ты?
— Все в порядке. Заходила миссис Джонс. Жаловалась на десны. А я ей сказал, что с ее деснами все в порядке, просто она неправильно чистит зубы. Надо начинать с десен, — сказал я ей. — И так каждый вечер.
Хьюго смотрел на девушку и думал, что никогда не видел ничего прекрасней этого лица, этих почти фиолетовых глаз.
— Неужели твоя мать никогда не стремилась к другой жизни?
— Моя мать? — в глазах Лизы появилось презрение. — Разве может к чему-то стремиться человек, у которого нет ни капли воображения?! Сказать тебе, что я услышала от матери в день, когда мне исполнилось семнадцать? «Не пора ли тебе подумать о замужестве?» И с тех пор ничего другого я от нее не слышала. К тому же она всегда произносила это с таким пресным выражением лица.
Лиза говорила все это без горечи, просто констатировала факты, и от этого недобрые слова не казались уж очень ехидными.
Хьюго глянул на вазу с розами, стоявшую на их столе. Он подвинул вазу к себе, внимательно изучил каждый цветок и выбрал еще не распустившуюся лимонно-желтую розу. Хьюго вынул цветок из вазы и положил его рядом с бокалом Лизы. Ему очень хотелось в этот момент что-нибудь подарить девушке.
Лиза взяла розу со стола и понюхала. Затем она поднесла цветок к губам, глазами улыбаясь Хьюго. Она делала все так, словно никакой подарок не мог бы обрадовать ее больше, чем этот цветок. Хьюго она казалась в этот момент невинным ребенком, и неожиданно это чувство усилило ее сексуальную притягательность. Хьюго почувствовал, что хочет ее.
Конечно, Хьюго знал, что он нравится Лизе. Но девушка казалась ему гораздо более невинной, чем была на самом деле, и Хьюго долго колебался, прежде чем позволить себе сорвать этот цветок просто для собственного удовольствия. В конце концов, он был женатым человеком и мало что мог предложить Лизе в ответ на ее чувства.
Воспитание, полученное Хьюго, привитое ему с детства благородство чувств, окрашивало и его отношение к Лизе, и его представление о чувствах девушки. Хьюго никогда не пришло бы в голову, что Лиза интересуется им отнюдь не ради его самого и что человеку, обладающему его положением и властью, достаточно сказать Лизе: «Хочу тебя трахнуть», — и через минуту она будет в его постели.