Ян решил продолжать жить под угрозой шантажа. От Морин не было ни слуху ни духу со дня их стычки в начале июня. Ян предпочитал про себя мягко называть их отвратительную ссору стычкой. Это позволяло ему как можно реже вспоминать, насколько они оба отвратительно выглядели.
В конце концов восторжествовал рациональный подход к проблеме, и Ян принял решение выделить из бюджета КПТЭ пятьдесят миллионов фунтов для вложения в североирландскую фабрику. Самое смешное, что теперь эта дрянь будет думать, что это из-за нее он принял решение, продиктованное на самом деле чисто политическими мотивами.
Все это показалось бы Яну скорее горькой иронией, если бы он знал о разговоре Морин с Майклом О'Донованом.
После ухода Майкла Морин спала очень плохо. Несколько раз она просыпалась, вспоминая его слова:
— Ты зациклилась на этой фабрике мотоциклов, потому что там работают твои братья. Но даже если фабрику не закроют, припугни его опять. Никогда не давай себе почувствовать благодарность к этим чертовым англичанам за их подачки. Продолжай преследовать их и жалить их. Кусай руку, которая тебя кормит.
— Твой босс знает, что ты работаешь на «Норейд»? — спросила Морин.
— Джок? — переспросил Майкл. — Я никогда не обсуждал это с ним. Он знает, что я близок с Пэтом Рурком, но не вдается в подробности. Так что можно ответить и так и эдак.
— О, Боже, — закатила глаза Пэтси.
Они с Яном сидели в самолете в ожидании вылета, но вместо желанного объявления по радио уже в третий раз передавали одно и то же:
— Мистер Гоблдегук, пожалуйста, подойдите к стойке регистрации пассажиров второго класса и назовитесь.
— Раз в жизни самолет приготовился взлететь вовремя, так нет же, — сокрушалась Пэтси, — сиди теперь парься четыре часа, пока они будут разыскивать чемоданы этого Гоблдегука.
Ян сделал красной ручкой очередную пометку на полях отчета, который он читал, подписался и перевернул страницу.
— Не знаю, что бы я предпочла, — продолжала Пэтси. — Просидеть здесь как крыса в крысоловке, пока будут обыскивать чемоданы этого придурка, а потом обнаружат, что его нет в самолете, потому что он заснул в зале ожидания. Или уж пусть лучше в его вещах действительно найдут бомбу, тогда хоть не зря здесь торчим.
— Я бы все-таки предпочел первую причину, — слегка улыбнувшись, ответил Ян, возвращаясь к тем абзацам, которые просмотрел невнимательно, слушая жену.
Пэтси хмуро глядела в иллюминатор на взлетную дорожку.
В этот момент в проходе, бодро улыбаясь, появился Ричард Норрис. Пэтси всегда поражалась способности этого человека появляться как по мановению волшебной палочки.
Норрис возглавлял личный офис Яна в КПТЗ, то есть был его главным личным секретарем, от которого зависело, сделать ли жизнь министра вполне сносной или превратить ее в сущий ад. Личному секретарю всегда приходится работать на два фронта. С одной стороны, ему необходимо соблюдать лояльность в отношении постоянного секретаря комитета, который останется на своем месте даже если сменится кабинет. С другой стороны, Норрис не должен был забывать и об интересах своего босса, хотя это и было не так важно: министры приходят и уходят. Каким образом личный секретарь будет метаться меж двух огней, зависит от его личной симпатии или антипатии к министру.
Ричард относился к Яну с глубоким уважением: ему нравилось, что министр ясно понимал задачи, стоящие перед комитетом, не любил пустой болтовни, а прямо шел к поставленной цели. Ему также импонировало в людях чувство юмора, которого Яну было не занимать. Никто не знает лучше личного секретаря, под каким давлением приходится жить и работать министру кабинета. Норрису очень нравился Ян Лонсдейл, и он делал все возможное, чтобы распределять это давление так, чтобы его босс испытывал как можно меньше неудобств.
Норрис сопровождал Яна в Вашингтон, так же как чиновник, отвечающий за проблемы международной торговли. Они летели в салоне первого класса, в трех рядах позади Яна и Пэтси. Ричард заказал билеты таким образом, чтобы у Пэтси не было ощущения, что служащие мужа дышат им в спину.
Когда Ян стал главой комитета, Норрис однажды случайно подслушал телефонный разговор между ним и Пэтси и был осведомлен о тех вспышках гнева, которое вызывало у миссис Лонсдейл чересчур требовательное отношение к ее мужу чиновников, состоящих под его началом.
— Они — твои служащие, — говорила Пэтси. — И какое их собачье дело, если ты решил отправиться с женой на ленч, не предупредив их.