Официант поставил перед Джоком его порцию бурбона, а затем наполнил бокалы шампанским.
Сенатор продолжал:
— Самый приличный предлог для отставки, который удалось сочинить, — это здоровье жены прокурора. На следующей неделе она начнет умирать.
— Вы шутите? — недоверчиво спросила Джорджи.
— Разве могу я себе такое позволить в отношении женщины, которая вот-вот начнет умирать? Я говорю о том, что будет объявлено на следующей неделе, какой бы здоровой ни выглядела эта леди. До того как будет объявлено о тяжелом состоянии ее здоровья, все будут молчать.
— И я тоже? — спросила Джорджи.
Джок молча наблюдал за ними.
Сенатор чуть заметно улыбнулся.
— Позвоните мне завтра. В два тридцать я улетаю в Вашингтон, но все утро буду у себя в офисе. У вас ведь есть мой прямой номер? — Сенатор обернулся к Джоку. — Странно, что мы не встречались раньше.
— Да, — сказал Джок. — Если Джорджи не откажет мне в рекомендации, может быть, мы можем как-нибудь встретиться за ленчем в Вашингтоне. Или в Нью-Йорке, на ваш выбор. Я в последнее время много работаю над контрактами на военное снаряжение. Одна из двух фабрик, с которыми мне надо связаться, — в вашем штате.
Джорджи наблюдала за мужчинами. Сенатор вопросительно поднял брови.
— Позвоните в мой офис в сенате. Меня интересуют любые контракты, которые могут быть полезны моим избирателям. — Симмингтон допил шампанское и встал. — Рад был с вами познакомиться, Джок. Завтра жду вашего звонка, Джорджи.
Когда сенатор отошел достаточно далеко, Джорджи сказала:
— Каждый раз, когда встречаю вас, Джок, узнаю о каком-нибудь новом поле вашей деятельности. Теперь вот военное оборудование. И давно вы работаете над этими контрактами?
Джок посмотрел на часы:
— Четыре с половиной минуты.
Джорджи обычно мало пила, и сейчас шампанское слегка ударило ей в голову. Она рассмеялась.
— У вас красивые зубки, — сказал Джок. — Когда вы так смеетесь, мне виден ваш розовый язычок. Должен сказать, Джорджи, что он нравится мне гораздо больше, чем языки ваших ужасных баскервильских собак.
Джорджи не отреагировала на его слова.
— Интересно, что вы хотите получить взамен от этого сенатора?
— У вас все получается чересчур грубо, — сказал Джок, хотя, в общем, ему нравился стиль общения Джорджи. — Сейчас нет ничего конкретного, что он мог бы для меня сделать. Но в нашем деле главное связи. Когда-нибудь понадобится. Будет день — будет пища. Он разрешит вам воспользоваться той информацией, которую сообщил об окружном прокуроре?
— Это станет известно завтра утром, когда я ему позвоню. Мне кажется, что скорее всего он разрешит мне напечатать кое-что в «Уорлд», с условием, что нельзя будет догадаться об источнике информации. — Джорджи улыбнулась. — Особенно если учесть, что я собираюсь сообщить сенатору о своем намерении поместить в журнале цикл статей о военных заводах, к которым он проявляет столь пристальный интерес.
Джок в упор взглянул на Джорджи.
Они заказали только одно блюдо. Джорджи отказалась от жареной утки, хотя это было фирменное блюдо «Четырех времен года». Она неважно себя чувствовала и заказала печеную форель. Это началось дома, когда она выбирала, какое белье надеть. Джорджи остановилась на гарнитуре цвета шампанского, лифчик которого застегивался спереди. Глядя на свои тонкие пальцы, застегивающие лифчик, Джорджи представила, как грубые руки Джока расстегивают его. По спине Джорджи пробежала дрожь. Сейчас, глядя на эти грубые руки через стол, она почувствовала, как к ней возвращается нервное возбуждение.
Когда блюдо подали на подъемнике и официант поставил его на стол, разрезал и положил на тарелку Джорджи нежно-розовое дымящееся филе, Джорджи поняла, что ей не осилить больше половины. Желудок как бы сжался, и ее слегка подташнивало. То, что сегодня случится, произойдет по вине Хьюго, убеждала себя Джорджи, хотя сама верила в это только наполовину.
За обедом они говорили о работе. От Джока никому не пришло бы в голову ожидать особенно галантных ухаживаний, поэтому их встреча носила как бы официальный характер. Ни единого намека на то, что должно было произойти потом.
За кофе Джорджи позволила себе сигарету. Джок закурил сигару. Джорджи внимательно смотрела, как сжали сигару его толстые губы. Потом она подумала о разнице между своими тонкими пальчиками и его грубыми ручищами. Если бы его руки были достаточно изящными, то она не обратила бы никакого внимания на безукоризненный маникюр. Именно сочетание маникюра и толстых пальцев привлекало внимание Джорджи. Опять, как в ванной, когда она переодевалась, ей стало интересно, постарается ли Джок доставить ей высшее удовольствие, прежде чем сам испытает оргазм. Возможно, он один из тех мужчин, которые возбуждаются, лаская партнершу, возбуждая и усиливая ее желание. Она не требовала от Джока любви. Все, чего она хотела, — это чтобы он уделил ее телу столько же внимания, сколько всем своим большим сделкам.