Можно в нее кончать? Нет? Вытянул член и направил ей в анус, раздвигая ладонями тугие ягодицы. Наверное, к такому Лейна не была готова: вскрикнула, попыталась отстраниться, но скользкий от ее выделений и твердый воин вошел. Решительно вошел на четверть, и я с великим наслаждением излился в ее несравненную задницу. Излился так мощно, что у нее там внутри что-то забулькало.
Когда я вышел, Лейна приподнялась, держась за сруб. Пошатываясь, медленно встала во весь рост и, прижимаясь щекой к стене, и тихо заплакала.
— Ну что ты? Обиделась за попу? — я обнял нее.
— Что я наделала!.. — она отстранилась, всхлипывая и теснее прижимаясь к стене.
— Просто получила удовольствие и подарила его мне, — ответил я, снова возвращая ее в свои объятия.
— Мне нужно скорее домой! — спохватилась она. — Дартен может закончил пить! Боги! Надо помыться!
Она наклонилась, поднимая свои трусики.
— Серж, я побегу! У меня сейчас сердце лопнет! — скороговоркой бросила она.
— Подожди хоть минуту, — я повернул ее к себе и приподнял подбородок, заглядывая в глаза, блестевшие в лунном свете.
— Когда еще придешь? Не забудешь меня? — она поцеловала меня коротко, торопя с ответом.
— Не знаю когда, но тебя точно не забуду, — я жарко обнял ее.
— Пожалуйста, не забывай. Теперь мне будет трудно с этим жить. Все, побежала! Очень боюсь, что теперь будет! — она вывернулась из моих рук и поспешила выйти на дорогу.
Я было пошел за ней, но Лейла, повернувшись, предупредила:
— Только не провожай! Нас могут увидеть! Все, дорогой мой, до встречи!
Вот так… я теперь ее дорогой. Очень не хотелось, чтобы она влюбилась в меня. Не люблю разбивать женские сердца. Поверьте, я не такой уж эгоист и не испытываю от этого ни капли удовольствия. А страхи ее, будто Дартен может вернуться домой раньше ее, скорее всего, пусты. Ведь пьянка в «Молоте» в самом разгаре. Ну сколько мы там трахались — минут двадцать.
Все-таки я проводил Лейну тайком, следуй за ней позади шагах в ста тихо как кот (я же друг кеошерийки). Дождался, пока она зайдет в дом и постоял еще пару минут. Тихо… Не слышно криков ее мужа. Значит, все хорошо.
Примерно полпути обратно к таверне меня не покидало ощущение, будто за мной кто-то приглядывает. Скорее всего это ощущение рождено пустыми страхами. Войдя в общий зал, я застал Агату за игрой в кости и заметно расстроенной.
— Двадцать семь рублей минус! — трагически сказала она. — Сершш, мне не везет, когда тебя нет.
Она бросила еще одну монету и встала из-за стола.
— Кости — идиотская игра. Никогда больше не сяду за это! — продолжила сокрушаться кеошерийка. — Лучше в леодорские карточки.
Сколько раз она это говорила. Мне стало смешно. Я тихонько провел рукой по ее спине, нащупав под халатом холмик хвоста, схватил и дернул его. Агата мявкнула точно обиженная кошка — я рассмеялся. Милая глупость развлекла нас двоих.
— Эту ночь нам лучше спать вместе, — шепнул я ей. — И лучше это делать по очереди.
— И все потому, что ты не дал мне их догнать, — Агашимая направилась к лестнице. — Тогда обоснуемся в твоей комнате — там прочнее дверь.
Здесь она целиком права. Еще бы неплохо подпереть дверь тумбочкой и предусмотреть пути отступления в окно. Такое уже случалось в Новодворе, когда мы украли у оружейника баллоки и хороший меч с клинком из эльфийского сплава.
Вопреки страхам ночь прошла тихо. Агата не будила меня, чтобы я ее сменил. В этом вопросе коша почти всегда нарушает договоренности. А еще она смеет нагло засыпать на боевом посту. Если это можно так назвать: ведь спит кеошерийка всегда очень чутко. Малейший подозрительный шорох, и ее изумрудный глаз приоткрыт, ушки настороженно вздрагивают. Она легла на кровать на рассвете, а я сел возле приоткрытого окна и закурил, поглядывая на блекнущие звезды и жемчужный свет, охватывающий небосвод с востока. Все больше я начинаю влюбляться в Флагрум. Да, здесь жить опасно, порою жизнь не стоит копейки. Но этот мир прекрасен божественными тайнами, неповторимым духом свободы, приключений и, конечно, волшебством, незримо заполнившим все пространство.
Мы могли бы выйти пораньше утром, но решили потратиться и оставшийся путь до Вятича совершить на повозке. Через Кузни они проходили четыре раза в день. Первая часов в одиннадцать, самая большая, крытая — дилижанс. Он следовал с Китежа с ночной остановкой в Красном Логе. Однако на него не всегда имелись свободные места. И за китежским дилижансом после полудня шло еще три повозки в разное время. Проезд до Вятича на дилижансе стоил три рубля тридцать копеек с носа, если без багажа. Деньги как бы заметные, равные цене двум хорошим ужинам или плохоньким сандалиям. Поэтому мы с Агатой чаще ходили пешком. Только теперь деньги у нас есть. Чего бы не поберечь ноги?