Гора, на которую она смотрела в так удачно протёртое с теневой стороны гигантского больничного котти окно пока не давала ответа. Но даст обязательно, если перестать суетиться и мысленно что‑то тараторить и начать слушать. А суетиться и тараторить Ами во все свои субличности скоро начнёт обязательно. Ведь с каждым светом ей становилось всё легче и силы для продолжения её саморазрушительного образа жизни всё прибывали.
Одумается ли она? Действительно ли сменит свой путь на более экологичный, как и обещала своей маленькой внутренней куколке? Или поиграется с ней немного и вновь забудет в тёмном пыльном углу шкафа своей жизни, продолжив забег с целью позабыть себя и удивить кого‑то? Ведь именно это, если задуматься, а не таинственные светящиеся письмена, и было главной проблемой Амелии. Но в этом она не признается никогда. Ни себе, ни другим.
Тошнота уже не была такой сильной, был только звон в ушах и пульсирующее гудение при попытке повернуться на другой бок. Да и поворачиваться на эту кучу синяков и царапин было не особо приятно… Однако, Амелия всё‑таки повернулась и лежала с закрытыми глазами. Она зевнула. Да, на этот пейзаж можно смотреть долго и он никогда не надоест. Но нужно было попытаться ещё поспать. Тело всё ещё немилосердно саднило. Незачем было всё это терпеть. В данный момент надо просто хорошо устроиться и быстро уснуть.
В проёме ширмы она видела, как к её койке приближалась какая‑то фигура. Чья‑то тень. Кроме лечащего персонала и посещающих тут никого быть не могло, но Ами всё равно почему‑то внутренне напряглась. Кто?
Хорошо бы кто‑то из целительниц, на самом деле… Надо попросить ещё мази. Рот говорит уже сносно, но вот синяки и ссадины… Хорошо бы, чтобы они гнусили потише. Она развернулась.
— Ами. Рад видеть тебя живой и очнувшейся! Выздоровеешь — с меня нагоняй.
Майло. «Самый полезный» в округе персонаж. Со своей широкой улыбкой, как будто ничего не произошло. Для него, может быть, и в самом деле ничего особенного не произошло. Но не для Ами.
И зачем он здесь? Ведь ему давно доложили, что она не двинула в землю и кантинскому начальству он «вернёт» её практически в целости.
Служивая злобно фыркнула.
— Да… сколько угодно. — нахмурилась Ами, пытаясь придать голосу как можно более равнодушное выражение. — А в данный момент я просто не хочу тебя слушать…
Майло скрестил руки на груди и нахмурился.
— Уходи. — зло прохрипела она, резко отворачиваясь на повреждённую сторону. Ай.
Боль кольнула бок, и Ами гневно зашипела. Кровь ударила в виски, огонь полыхнул по всей голове, жар прошёл по всем ссадинам, уже подзабытые звёздочки вновь заплясали перед глазами. Тошнота вернулась… и лежать на этой стороне тела было тяжело. Как и терпеть присутствие Майло.
— Ты всё ещё… злишься? — невинно осведомился тот.
— Сложно не заметить… — огрызнулась кантинка.
— За то, что я не взял тебя на операцию?
— Нет, за это уже нет… За то, что считаешь меня хуже остальных — да.
— Давай рассуждать как взрослые… с применением профессиональной терминологии. Это не «хуже». Это «недостаток квалификации» в данной области.
— Который не помешал мне сцепиться с ними в участке.
— Это был непредвиденный случай. И вот теперь ты здесь, в лечебнице. И видишь, к чему бы привело твоё участие.
— Оно всё равно к тому пришло! Только что… не в твоё дежурство и тебе не надо за это перед начальством отчитываться.
— Именно. Ни перед своим, ни перед твоим.
— Это в любом случае не было бы твоей проблемой. Все понимают, что во время серьёзных операций люди "портятся".
— Особенно слабо подготовленные люди.
— Способные убить превосходящего по силе противника?..
Вот это было лишнее. Повисла неловкая пауза.
Зря Ами это сказала. Человек… умер. Он больше не дышит. Не видит этого прекрасного мира. Не попробует ничего вкусного, не исправит своих ошибок и не исполнит задуманного. Ей безумно жаль, что так получилось! Она не собиралась как‑то бравировать этим или впустую обсуждать эту ужасную тему. Он сам не оставил ей выбора.
Так. Надо поспокойнее, прежде чем это окажет влияние на здоровье или будет сказано что‑то совсем уж нежелательное… Мнение Майло — это просто мнение Майло. И оно больше не имеет значения. У него ныне нет власти здесь. Мы выздоравливаем и уходим.
Она облегчённо выдохнула.
Больше не в ловушке. А потому, нет смысла впадать в защитную агрессию, на которую сейчас нет лишних сил. Так же как и издеваться над собой, лёжа на ноющих синяках.