«Поддержка» начинаний и «понимание» родными её «нелепых» юношеских порывов и устремлений также сыграли свою роль в принятом ею решении сдаться «яме». У неё самой иногда возникали сомнения. Стоят ли эти её сумасшедшие мечты безумных усилий? Все эти попытки устроиться – в самом деле выглядят как просто куча напрасных надежд и потраченных нервов.
В Омилле будет то же самое. Новые попытки зацепиться и приспособиться, новые неловкие ситуации, способствующие равномерному покрыванию себя позором с ног до головы. Не так обильно, как в первые визиты, но всё же до сих пор достаточно толстым слоем. Со всем этим можно было смириться, если бы… Хоть что-то получилось. Хоть где-то, хоть как-то зацепиться. Но нет.
А пока… Итак, всем удобно. У родни есть рабочая сила, а Ами сидит, хоть и воя периодически с тоски, зато не позорясь. В смысле, не позорясь более обычного всё новыми непривычными способами. Она всё-таки кантинка и тоже ценит комфорт. Больше, чем убеждения. И она уже до этого смирилась с тем, что всего этого в её жизни уже никогда не будет. Пока… не нарисовалось эта среднесрочное назначение в Омилл.
Что она чувствовала? Горе. И в случае, если бы всё получилось, и в случае, если нет. Сильную горечь и всепоглощающую обиду. И сейчас больше всего на свете ей хотелось бы швырнуть эту непрошеную подачку судьбы обратно той в лицо.
«Забери и подавись. Почему именно так? Почему именно сейчас? Раз не получается по-моему, так пусть не будет вообще никак.»
Где оно было раньше? Почему пришлось проползать через всю эту грязь последних навозных циклов её жизни? Да и даже если отправят её в Омилл… Всего на пол большого цикла. Это же гнусам на смех. Что можно успеть за полцикла?..
В самом деле. Что?
Полюбоваться чудесными мягко мерцающими по закатам разными цветами огромными грибами-ориентирами, любовно выращенными в городе ведьмами. Попить обифрительные напитки с местной водой. Кстати, разница разительная! Священная вода, почитаемая даже ни разу не виденными Амелией эльфами, придаёт всем омиллльским блюдам и напиткам особый неповторимый свежий и чуть сладковатый привкус. Нигде такого не встретить.
Удивительное огромное озеро вкусной живительной воды под горой около Омилла неизбежно сделало этот город столицей напитков и местом паломничества всех неравнодушных. Главным образом, люди приходили сюда ради кофе. Конечно, знаменитый омилльский кофе доставлялся во все города материка. Но он терял огромную долю своего вкусового букета и очарования, будучи поданным не в свежем, только что сорванном, виде, не на местной воде и не по какому-нибудь старинному сельвскому рецепту. И, от себя Ами бы добавила, что не будучи выпитым за уличным столиком одной из многочисленных омилльских кофеен под огромным грибом-ориентиром, украшенным цветными фонариками. И без местных сладостей – прессованных из диких орехов, злаков и ягод – плющиков.
Полюбоваться темнокожими улыбчивыми, жизнерадостными и чуть заносчивыми сэльвами, подавляющее большинство из которых ещё и очень хорошо собой. И, как будто этого недостаточно, они прекрасно поют и танцуют, плетут ткани с завораживающими узорами и… поголовно все – ведьмы. Не повод ли для зависти.
В Кантине этот ведьмичный народ не проживает, и Ами до сих пор помнит, как была удивлена и очарована, первый раз встретив живую сэльву. Невежливо было так таращиться, но картинки в учебниках не давали представления о том, каковы сэльвы на самом деле. Это… Как разница между картой и пейзажем. Тут легко восхищённо уставиться, потеряв контроль над собой и своими манерами.
Итак, доводов «за» отправиться в Омилл всегда было в разы больше. Плюс ко всему этому, особую нескрываемую радость Ами доставляло бы то, что она предположительно покинет Кантин до начала ненавистных до скрежета зубов праздников плодородия. Хоть минус один свет дурацких песен, запланированного принудительного веселья, разгоняемого элем, несмешных шуточек и неуместных и неприятных знаков внимания, угарных плясок и буквально тошнотворных хороводов. Что может быть лучше для психики, чем отсутствие од собственной нежеланной фертильности.
Эти дни заставляли и мать Ами нервничать и ещё более замыкаться в себе. Но это не роднило их с дочерью. Мать попросту закрывалась в своей комнате с запасом еды, чая и гигиеническим ведром. И никакие крики-угрозы-уговоры не могли её оттуда выманить. Однако уговоры-угрозы-крики около её комнаты были ещё одной ежебольшецикловой традицией, такой же стабильной, как само наличие болотного праздника. И даже диалоги из цикла в цикл не менялись.