Первую книгу Пэтси написала для Нины и Сэма. Пэтси удавалось сочинять истории, которые чему-то учили, но одновременно заставляли читателей то смеяться, то плакать. Постепенно она поняла, что хочет быть не только женой и матерью, но мечтает сделать карьеру как автор и иллюстратор. Пэтси начала посещать школу рисования, как когда-то посоветовала ей Джорджи.
И вскоре ей удалось добиться признания.
— У нас все настолько хорошо, что это просто не может продолжаться все время. Бог, судьба или что там существует на самом деле, никому не дают удачи навсегда. Как знать, не появилось ли уже на горизонте темное пятнышко, которое мы еще не видим и сможем разглядеть его, лишь когда оно станет ближе, но только когда оно станет совсем огромным, мы поймем, что оно надвигается на нас.
— Какая мрачная мысль, — ответил Ян. Он подошел к жене, обнял и стал целовать ее волосы. — У меня есть другая мысль, гораздо лучше. Почему бы не подняться наверх и не раздеться?
Позже, когда Ян заснул, одной рукой обняв Пэтси, ее мрачные мысли рассеялись. Им на смену пришли куда более приятные. Пэтси вспоминала разговор с Яном перед тем, как они решили пожениться. О том, что он не может обещать ей полную верность. Однако за девять лет он не дал ни малейшего повода считать, что он не прочь развлечься на стороне. Даже если бы Ян и захотел завести интрижку, у него вряд ли нашлось бы для этого время. Иногда Пэтси спрашивала себя, хотела бы она узнать об его измене, если такое случится, или нет. Наверное, лучше ничего не знать. Ведь если это случится, потом ничего уже не сделаешь. Если случится… Пэтси надеялась, что такого не произойдет. Она наконец уснула.
Через три дня между Лонсдейлами произошла ссора. Пэтси была вне себя. Она стояла посреди кабинета Яна в его пижамной куртке, доходившей ей до середины бедер, и ее прямо-таки распирало от злости.
— А пошло твое правительство знаешь куда. Все эти напыщенные идиоты… И идиотки. Прошу прощения, забыла, что в храм допущены две…
— Пэтси, да что с тобой сегодня? Позволь тебе напомнить, что мы живем в стране, где премьер-министр — женщина.
— И она пусть катится туда же, и все пусть туда катятся. Мужчины и женщины. Высокие и низкие. Умные и дураки.
Ян засмеялся. Не смог удержаться. Уж очень комично выглядела Пэтси в его пижаме. Чаще всего его жена выходила из себя по довольно серьезным поводам, но сегодня это было не совсем так.
Придя домой, Ян поднялся в спальню, где Пэтси читала, удобно устроившись на кровати. Ян позвал ее в свой кабинет пропустить рюмочку на сон грядущий. У них так было принято. Каждый вечер они спускались в кабинет Яна, чтобы посплетничать о том, что случилось интересного с тех пор, как с утра министерская машина увезла Яна.
Войдя в кабинет, Пэтси споткнулась о рыжий чемоданчик с бумагами, которые муж принес из комитета. Увидев это, Ян сказал:
— Осторожно, Пэтси, дорогая, от этих бумаг зависит судьба нации, я не хочу, чтобы они, бедные, были в синяках, когда я за них примусь. Пэтси взорвалась.
— Интересно, а зачем ты вообще приходишь домой, — бросила она мужу, повернулась и, прихрамывая, устремилась вверх по лестнице. Пэтси больно ушибла палец об этот дурацкий рыжий чемодан. Она не удивится, если окажется, что палец сломан. В спальне, присев на кровать, она стала рассматривать свою ногу. Несколько лет назад Пэтси свернула палец, задев им о прутья лестницы. Мизинец пришлось прибинтовать к соседнему пальцу, и она проходила так довольно долго. Сейчас все вроде бы было в порядке.
Пэтси сидела на кровати, потирая палец. Было уже не так больно. Она продолжала ненавидеть рыжий портфель. Он был для нее в этот момент символом всего, из-за чего им с Яном приходилось отказываться от частной жизни. Вот и сегодня они из-за него поссорились. А ведь Пэтси так ждала вечера. Она так любила эти полчаса, которые проводила с Яном, прежде чем он усаживался за бумаги, которые доставал из этого дурацкого чемодана. Пэтси вдруг захотелось, чтобы Ян поднялся сюда, и она могла сказать ему, что очень жалеет о своей дурацкой вспышке. Но вряд ли он так сделает, ведь ссору-то затеяла она. В этот момент Пэтси услышала за дверью шаги мужа. Дверь спальни открылась.
— Ну так как, что случилось интересненького за день?
Пэтси испытала огромное облегчение. Она была тронута. Как мило со стороны Яна, что он первым пошел на примирение. Пэтси вскочила с кровати и спрятала лицо на груди мужа. Ян был без пиджака, и сквозь рубашку она чувствовала тепло его кожи. Пэтси посмотрела на мужа снизу вверх — Ян был на целый фут выше.
— Прости, милый. Я просто жутко ушибла палец о твой противный рыжий портфель. И это вдруг показалось мне символичным. Давай начнем наш вечер сначала. Расскажи мне обо всем, что ты делал с тех пор, как ушел сегодня утром из дома.
Ян наклонился и поцеловал жену в губы. Пэтси покрепче прижалась к нему. Рука об руку они спускались по лестнице. Как вдруг зазвонил телефон. Ян посмотрел на часы. Было около одиннадцати. Кто бы это мог быть в такое время? Хорошо хоть звонил обычный телефон. Если бы так поздно зазвонил правительственный, Ян забеспокоился бы сильнее.
— Иди вниз, дорогой. Я возьму трубку в спальне. Ты дома?
— Только если что-то важное.
Пэтси взяла трубку.
— Ян дома? — спросили на другом конце провода, чуть растягивая слова. Пэтси опешила. Она не привыкла, чтобы по этому телефону незнакомые люди просили Яна. Обычно спрашивали министра Лонсдейла или господина министра.
«Наверное, я становлюсь подозрительной», — подумала она.
— Это его жена.
— А, миссис Лонсдейл.
«Она говорит с ирландским акцентом», — подумала Пэтси и насторожилась.
Спроси ее кто-нибудь, она ни за что не смогла бы ответить, почему голос этой незнакомой женщины вдруг показался ей угрожающим. Тем не менее она явственно ощущала эту угрозу. У нее вдруг все похолодело внутри.
— Не могли бы вы кое-что передать Яну. Скажите, что мне очень жаль, что я не смогла это сделать. Я не могла позвонить ему раньше. Спокойной ночи.
В трубке щелкнуло, и раздались гудки.
У Пэтси было такое чувство, как будто она смотрит на себя со стороны. Вот она идет вверх по лестнице босиком, в пижаме Яна. Она чуть прихрамывает: сегодня ушибла палец. Он, наверное, еще болит, но сейчас Пэтси ничего не чувствует.
— Кто это был? — Ян уже успел достать из чемодана какие-то бумаги. На столике рядом с креслом, в котором обычно сидела Пэтси, стоял бокал с виски. Прежде чем ответить, Пэтси отпила глоток.
— Она не представилась.
Еще глоток.
— Сказала, что очень сожалеет, что не смогла выполнить данное тебе обещание.
Она пристально глядела на мужа сквозь стекло бокала. Лицо его было непроницаемо.
— И откуда только берутся эти шутники, которые набирают первый попавшийся номер и просят передать совершенно бессмысленные сообщения.
— Довольно сложно случайно набрать номер, которого нет в телефонной книге, — едко сообщила Пэтси и добавила неожиданно для самой себя: — Ненавижу ирландцев.
— Что ж, хорошо, это был не случайный звонок. Это телефонистка с коммутатора КПТЭ, с которой я целыми днями трахаюсь в подвале, пока моя контора трудится. Разве не помнишь, я же сто раз тебе о ней рассказывал.
Картина, нарисованная Яном, вызвала слабое подобие улыбки на губах Пэтси.
— Пойду-ка я лучше наверх. Работай спокойно. Видно, не судьба нам сегодня поболтать.
— Я постараюсь не засиживаться. В сущности, у меня был сегодня довольно скучный день. А у тебя произошло что-нибудь интересное?
— Уже не помню.
Поднимаясь по лестнице, Пэтси вдруг ясно осознала, что Ян, в сущности, ничего не стал отрицать.