— Тебе интересно, зачем я принес его сюда? — Он забирает стакан с водой, прежде чем я успеваю отпить из него еще глоток, отставляя его в сторону наполовину полным, и я не могу остановить свой язык, прижатый к крыше рта, высасывая последнюю влагу. Тех нескольких глотков, которые мне удалось сделать, оказалось недостаточно.
Я смотрю на него с немым укором, отказываясь отвечать. Ухмылка не исчезает, когда он освобождает нож — темного цвета лезвие с зазубренным краем и черной рукояткой. Он проводит острой стороной ножа по пальцу и смотрит на меня, когда ухмылка переходит в оскал.
— Я мог бы раздеть тебя любым способом, — медленно говорит он, поворачивая острие ножа к кончику пальца. — Я мог бы просто быстро срезать все ножницами. Черт, мне даже не нужно раздевать тебя, я мог бы просто поднять твое платье и стянуть трусики, и иметь тебя так. Но я думаю, что так будет веселее.
Я вздрагиваю, когда он подходит ближе, и острие ножа упирается в мою грудь в узком вырезе свободного декольте.
— В любом случае, это выглядит как мешок, — презрительно говорит он, оглядывая платье, которое я только что надела, прежде чем спуститься вниз. — Удивительно, что я смог не снять его раньше, глядя на тебя в этом.
А потом он берет в руку кусок ткани и начинает тянуть лезвие вниз.
Оно острое, до ужаса острое. Ткань плавно расходится, как только он скользит по ней, разрезая платье посередине. Адрик с размаху рассекает нижнюю часть подола и позволяет ему распахнуть платье, которое падает в обе стороны, обнажая мою голую грудь, я не позаботилась о бюстгальтере раньше и там лишь прилипшие к бедрам черные хлопковые трусики.
— Мм… — Он издает низкий, удовлетворенный звук глубоко в горле, пока его взгляд скользит по мне. Когда он протягивает руку и прижимает острие ножа к моему соску, я вздрагиваю, и Адрик усмехается.
— Так страшно. Думаешь, я сделаю тебе больно? Вообще-то я еще не решил. Точнее, насколько сильно. Как сильно я хочу наказать тебя? Сколько раз я хочу трахнуть тебя, прежде чем это будет достаточно, и я просто прикончу тебя? Это будет быстро или медленно? — Он обводит мой сосок острием ножа. — Я не могу определиться. Но мы просто посмотрим, как все пройдет.
Холодный озноб проходит по позвоночнику, комок страха застревает в горле, когда он отводит нож, прижимая острие к мягкой плоти моей руки, а затем тянет его вниз, к краю рукава. Он режет все медленнее, продевая нож сквозь ткань кусочек за кусочком, пока платье не свисает с меня в клочья, и тогда он отрезает последний кусочек с другой стороны, и оно отпадает, оставляя меня в одних трусиках.
Я старалась молчать, не задыхаться и не извиваться, но когда он прижимает острие ножа к моему животу, я впиваюсь зубами в губы, чтобы сдержать хныканье страха. Я вижу, как расширяется его улыбка, понимая, как сильно он наслаждается этим, и мой желудок переворачивается от тошноты, когда он начинает разрезать мои трусики.
— Ты будешь мокрой, когда я сниму их? — Бормочет он, и я с облегчением понимаю, что нет.
Когда Тео наказывал меня, это возбуждало меня, несмотря на меня саму. У меня нет сил пытаться понять, что это значит, почему Тео, наказывая меня и причиняя мне боль, возбуждает меня, а Адрик только оставляет меня в ужасе, но я предполагаю, что это как-то связано с тем, как эти двое мужчин действовали.
Разумеется, выбор места не помог Адрику.
Адрик опускает нож вниз, просовывая его между внешними складками моей киски, когда он отрезает ткань моих трусиков, и я подавляю крик ужаса во рту, который снова становится сухим. Сердце колотится, все чувства скованы страхом, и когда Адрик прижимает острие ножа к моему клитору, я испускаю дрожащий, испуганный всхлип.
— Мм… Тебе нравится? — Пробормотал он, неверно истолковав звук, и я дико замотала головой, глядя на него в немом, застывшем ужасе. Это не ложь, мне не нравится, меня это совсем не заводит, и я тяжело сглатываю, в горле пересыхает и саднит, пока он отрезает остатки материала и позволяет им упасть на пол.
Когда он убирает нож в ножны и просовывает пальцы между моих ног, то издает недовольный рык.
— Сука! — Рычит он, его вторая рука снова завязывает узлом мои волосы, когда он грубо вводит свои пальцы в мою сжатую, сухую киску. — Ты не можешь намокнуть для меня, да? Ты была такой уступчивой, что это смутило того мудака, который трахал тебя у меня на глазах, кричал, кончал и капал на весь чертов пол, но для меня…
Слезы наворачиваются на глаза, когда он раскручивает меня, цепи грубо закручиваются вокруг моей спины, и он прижимает мое лицо к влажной кирпичной стене, его рука крепко держит мои волосы. Другой рукой он возится с молнией, и я слышу, как она тянется вниз, за мгновение до того, как чувствую горячий толчок его члена, упирающегося в мою задницу, и у меня возникает внезапная, безумная мысль.