— Ты что делаешь? У меня же синяки будут!
— Это ты, что делаешь? Я тебя уже пять минут привести в чувства не могу.
— Что я делала?
— Я на кухне был, слышу, ты в голос рыдаешь. Прибежал, а ты Никсона держишь за уши, прижались к нему, голова к голове и скулите на пару. Я подбежал, стал тебя оттаскивать, ты орешь, вырываешься, меня по лицу когтями хватила.
Через щеку мужчины от уха у носу шла длинная глубокая царапина.
— Извини, я сейчас.
Через десять минут, проведенных в бесплодных попытках привести в порядок покрасневшие, как у вампира, глаза, я вернулась в комнату.
— Коля, у тебя водка есть?
— Есть — удивлённо ответил Николай.
— Принеси, пожалуйста. Мне надо выпить.
После двух стопок ледяной жидкости, ухнувшей в желудок как вода, меня чуть отпустило.
— Коля, на питомнике, где ты взял собаку, работает ведьма. Ее зовут Элиза.
— Ну, да, есть такая. Она конечно ведьма, но какое…
— Ты не понял, она натуральная ведьма, настоящая, и очень жестокая. Знаешь, как щенок оказался у тебя?
— Ну, давай, расскажи, буду знать.
— На этом питомнике работают какие-то девочки, убирают за собачками, кормят их, ухаживают за смешные копейки. Элиза поссорилась с одной из девочек, которая работала с кормящими суками. Девочку выгнать она не может. Ей начальник сказал, что если девочка уйдет, то Элиза сама говно за собаками убирать будет. Тогда она решила отомстить по другому. А она, реально, ведьма, достаточно сильная. Она влезла в голову матери Никсона, и заставила ее съесть своих щенков. А чтобы любимцы девочки страдали посильней, она щенкам дала эмоциональную чувствительность. Чтобы мать и щенки чувствовали весь ужас происходящего и понимали, что они делают и что с ними происходит. Когда Никсон ко мне подбежал, мне показалось, что он сказать что-то хочет. Я, сдуру то, к его голове прижалась, а он на меня всю эту картину вывалил. Все чувства, всех собачек, разом. И чувства Элизы, как она, в голове суки, ловила и пережевывала щенков, и чувства щенков, которых мама живыми ела. А особенно эмоции матери, которая глотала своих детей. А потом Элизе надоело шерсть пережевывать, она из сознания суки и вышла. Мать Никсона с ума сошла, или что там, у собак есть. А твой счастливчик остался недоеденный, но зато с очень сильным эмоциональным восприятием и навечно вбитой в память картинкой этого дня. Он потом тоже, чуть не рехнулся. Та девочка, которой Элиза отомстила, она плакала не переставая, к нему в вольер на заходила. Мать увели сразу. Он много дней один в клетке просидел, со всем этим в голове. Если бы ты его не взял, он бы умер от тоски и страха. Ну а теперь он чувствует, как ты его любишь. Ты поверь, он отвечает тебе тем же, он всегда будет с тобой, будет понимать тебя с полуслова. Он уже сейчас все твои мысли понимает, просто он еще маленький, ему пошалить иногда хочется. Он никогда тебя не бросит и не отступит, а ты должен сделать одно дело.
— Какое дело?
— Ты должен убить Элизу.
— Люда, ты это серьезно?
— Да, Никсон просит, чтобы ты убил ведьму. Я после того, как весь этот ужас пережила, я ему пообещала тебе помочь.
— Да вы охренели в конец, оба! Ты мне рассказываешь, что вот этот комок шерсти, который все понимает, но ссыт не на тряпочку, просит мня убить офицера милиции, женщину, которая мне даже ничего плохого не сделала. А ты мне собралась помочь. Зашибись. Еще что я должен сделать?
— Ты не шуми. Элиза — не человек и не женщина, она ведьма. Она несколько человек уже убила, и останавливаться не собирается. У них на очереди начальник питомника.
— В смысле у них?
— У них — это у Элизы и ее любовника. Он заместитель начальника. Они с Элизой, оба на место начальника метят, только каждый надеется, что командовать, в итоге, именно он будет.
— Ага, а планами своими они с Никсоном делились и совета просили!
— Почти. Они возле его клетки часто общались. Там коридор длинный, не спрятаться, не подкрасться и не подслушать.
— Слушай, но это бред. Ради не самой высокой должности убивать….
— Коля, я в этих вопросах не разбираюсь, но твоя собака именно это слышала. И он просит тебя убить ведьму, отомстить за его родню.
— За собачью родню?
— Ну, у него другой то не было.
— Я ничего не обещаю.
На следующий день домой я вернулась поздно, открыла дверь ключами и настороженно замерла на пороге. Мой пёс меня не встречал, не бежал из дальней комнаты, гремя когтями, не пытался облизать мое лицо, значить, что-то случилось. Конечно, была маленькая надежда, что зашла мама и увела Ареса гулять, но что-то мне подсказывало, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Из кухни вышли, легко и бесшумно ступая по полу, две симпатичные девицы. Понятно, опять ведьмы в очередной раз решили почтить меня визитом. Наверное, опять с помощью сестры заставили маму открыть дверь и этой квартиры. Надо было не давать маме ключи от всех замков.