– Думаю, им лучше сходить к судье, – Коул пытался улизнуть от выпавшего ему счастья. – Я чувствую себя недостаточно подготовленным.
– Но вы – священник, не так ли? Значит, должны быть всегда готовы.
– Я не знаю, о чем говорить!
– Это не проблема. Эй, кто-нибудь, – крикнул староста в толпу, – дайте пастору молитвенник.
Когда книгу подали, Уолтон раскрыл ее и ткнул пальцем:
– Здесь. От вас требуется только читать по написанному. Думаю, вы все вспомните. Не дурачьте нас, преподобный Стори.
Коул окинул взглядом улицу и с тоской подумал, что мог бы быть уже далеко отсюда. В это время двое мужчин вышли из дверей пивной. Направляясь к толпящимся прихожанам, они попали в поле зрения Коула. Он сразу же узнал их. Тот, что повыше – Уэтт Ирп – стоял, засунув руки в карманы, едва заметно усмехаясь. Блюститель законности, как он сам себя называл, был на деле задирой, картежником и скандалистом. У него было узкое лицо, темные свисающие усы и густые брови, пронзительные карие глаза холодно и отчужденно смотрели на мир. Второй, коренастый, приходился братом Уэтту, звали его Вирджилл. Коул слышал, будто Вирджилла назначили судебным исполнителем в Тумстоун. Он машинально надвинул шляпу на лоб и встал так, чтобы братья видели только его спину.
– Ну что же, друзья мои, – проговорил Коул с той же интонацией, с которой начинал свою речь. – Тогда сразу же и приступим. И дело будет сделано. Но помните, что я выполняю это впервые. Наберитесь терпения и будьте снисходительны, если я где-нибудь собьюсь.
Линдер Уолтон похлопал его по плечу:
– Все будет хорошо. Вы же – среди своих, правда, друзья мои?
Коул посмотрел на страницу, с которой следовало читать:
– Горячо любящие, мы собрались здесь все вместе перед Богом и людьми…
Давно забытое прошлое пронеслось перед глазами Коула. В памяти всплыл голос священника на церемонии венчания в старой церкви, в которой он сидел рядом с матерью. Коулу казалось, что он довольно точно передает интонации того священника. Он тянул время, медленно читая текст. Три пары стояли перед ним, не шелохнувшись. Когда Коул попросил, они послушно обменялись кольцами, шепотом произнесли свои имена, клянясь в верности друг другу. Коул по нескольку раз повторял одни и те же слова, делая при этом такое значительное лицо, что все воспринималось как должное. Когда он уже заканчивал обряд под аплодисменты и пожелания новобрачным, то заметил, что братья Ирпы отправились своей дорогой.
Коул закрыл книгу, наклонился к молодым и тихо сказал:
– Неплохо бы сходить к судье, чтобы он провел гражданский обряд… Для большей верности.
Но все шестеро усердно обменивались поцелуями и совсем не обратили внимания на слова пастора. «Наконец, – подумал он, – кончилась эта пытка. Только бы выбраться из толпы…»
– Вы идете с нами к вдове Джесперс? – раздался рядом голос Уолтона, который снова вцепился ему в руку.
– Видите ли, я очень устал…
– Но вам все равно придется туда пойти на ночлег. Вскоре мы подыщем вам другое место. А сейчас вместе со счастливыми молодоженами пойдем и отметим это событие. Потом вы подниметесь к себе в комнату и отдохнете.
Коул не представлял, как они проберутся сквозь эту толпу. Он пожал плечами:
– Что ж, неплохо придумано. Я вовсе не прочь выпить за молодых… фруктового пунша.
Уолтон помог ему пройти. Толпа веселых людей шла следом.
– У нас нет ничего другого, – прошептал Линдер, наклоняясь. – Вдова не имеет дела с крепкими напитками. Ежели вы захотите чего-нибудь покрепче чая, дайте мне знать. У меня большой запас кентуккского хлебного виски. Надеюсь, это не испугает вас?
– Что вы, брат Уолтон! – ответил Коул, воспользовавшись ситуацией. – Бог не обидится, если мы иногда позволим себе глоток хорошего виски. Это ведь никому не принесет вреда.
Узкое лицо Линдера расплылось в улыбке:
– Преподобный Стори, вы, вижу, похожи на меня. Мы поладим!
Они свернули на одну из боковых улиц, уводящих от центра города. Маленькие квадратные домики аккуратно расположились вдоль дороги, чередуясь с пустыми участками земли, бывшими ничем иным, как прерией, вплотную подступавшей к городу. Одни участки еще не были обработаны, другие имели более цивилизованный вид, превращенные руками хозяев в довольно красивые цветники.
Вдова Джесперс жила во внушительном двухэтажном доме с кружевными занавесками на окнах. Она встретила Коула у двери – пухленькая седая женщина с доброй, несколько покровительственной улыбкой. Миссис Джесперс явно гордилась тем, что именно в ее доме остановился новый проповедник.
– Я подаю ужин ровно в шесть. Остальное – как сочтете нужным, – сказала она, приглашая Коула пройти.
Он очутился в гостиной, узкой и длинной комнате, выглядевшей еще меньше из-за бумажных гирлянд, свисавших с потолка. У стены стоял покрытый кружевной скатертью стол, на нем – большой кувшин, окруженный множеством стаканов всевозможных форм и размеров. Над столом кто-то повесил флаг с надписью: «Добро пожаловать, преподобный Стори».
– Так все празднично, – одобрил Коул, оглядываясь. – Это для меня?
– Не только, – ответила вдова. – И для молодоженов тоже. Мы так долго ждали этого.
Комната стала заполняться людьми. Линдер Уолтон вручил Коулу стакан с красноватой жидкостью.
– Пожалуйста, преподобный Стори, смочите уста, затем я представлю вас остальным прихожанам.
Коул обреченно вздохнул: «Ну что ж, раз судьба свела его с этими людьми, должно вести себя соответственно положению». Он вряд ли обращал большое внимание на имена и лица, но некоторые старались выделиться. Миссис Стоун, суровая на вид матрона, сочла своим долгом заявить, что преподобный едва ли сможет у них остановиться: она имела незамужнюю дочь Элис, которую привела с собой. Элис так смущалась, что даже не осмелилась поднять глаза на священника. Были еще две незамужние девицы, мамаши которых явно заинтересовались молодым священником как потенциальным женихом. Одна из них оробела так же, как Элис, но другая… Другая смотрела на Коула откровенным, многообещающим взглядом. Ему пришлось отвернуться, иначе он бы ответил тем же… Люси… Люси Иллис.
Кроме Линдера Уолтона в гостиной находились пятеро мужчин, выбранных прихожанами для помощи делам церкви. Их Коул запомнил. Один работал на телеграфе, другой был служащим на шахте, третий занимался сбытом у Бауэра, следующий – парикмахер, только один из них занимал более высокое положение в городской иерархии – Джозеф Донелли – помощник управляющего в одном из банков. «Как преподобный Кэбот Стори собирался строить церковь с этим сбродом?!» – недоумевал Коул. Однако он все время улыбался и вел, по мере возможности, непринужденный разговор с мужчинами и их благочестивыми женами. Коул ждал подходящего момента, чтобы подняться в отведенную для него комнату. Собственно, он мог в любое время сослаться на усталость, что было чистой правдой. Кроме того, Коулу нужно было обдумать сложившуюся ситуацию и не попасть в западню, которую он сам себе устроил. Видимо, тягостные раздумья как-то отразились на челе молодого человека, так как Линдер Уолтон, воспользовавшись своим правом распорядителя торжества, взял Коула под руку и повел к лестнице.
– Ваши вещи уже наверху, преподобный Стори. Поднимайтесь к себе и отдыхайте. Я покажу, где вы будете спать.
– Я так обязан вам, – Коул стал подниматься по лестнице.
Наверху, пройдя через большой коридор, Уолтон остановился перед тремя открытыми дверями.
– Сюда, пожалуйста.
Коул вошел в очень чистую и опрятную комнату, другую такую он вряд ли видел с самого детства: деревянная дверь была отполирована до блеска, стены, будто только побеленные, украшены картинами в рамах; у стены стояла узкая кровать, напротив которой располагались большой платяной шкаф и стол с фарфоровой лампой. В комнате было одно окно, вверху наполовину открытое, оно снизу закрывалось шторой. Чьи-то заботливые руки поставили вазочку с яркими цветами на туалетный столик.