Он улыбнулся и задумчиво дотронулся до кобуры под мышкой. Поезд остановился, и он приоткрыл глаза, чтобы глянуть, какая станция. «Двадцать восьмая». Еще три остановки, четыре квартала пешком, пять продуваемых ветром лестничных маршей… Что так влечет его к Диди? Извращенность их отношений? Он покачал головой. Нет. Он просто жаждет увидеть ее. Он жаждет ее прикосновения, жаждет даже ее гнева. Он снова улыбнулся — воспоминаниям и предвкушению. Двери вагона со скрежетом открылись.
Райдер
Ожидая, когда, наконец, прибудет «Пэлем Сто двадцать три», Райдер без интереса наблюдал за «носовыми». Их было четверо: пестро одетый молодой негр, бросавший на окружающих презрительные взгляды, худой низкорослый пуэрториканец в грязной солдатской куртке, адвокат — во всяком случае, этот человек выглядел, как адвокат, — с аккуратным портфелем. Мальчишка лет семнадцати, под мышкой учебники, голова понуро опущена, лицо покрыто пылающими прыщами. Четверо. Четыре единицы. Может, то, что сейчас произойдет, отучит их от привычки осаждать головные вагоны.
В туннеле зажглись огни приближающегося поезда. Янтарный и желтый габариты над стеклом кабины — словно пара вставных глаз, не совпадающих один с другим. Свет горящих фар — истинных глаз поезда — из-за какой-то оптической иллюзии дрожал, словно свеча на ветру. Поезд приближался. Казалось, что он мчится слишком быстро и не собирается останавливаться. Но поезд плавно затормозил. Райдер наблюдал, как «носовые» сгрудились у дверей. Войдя, франтоватый черный парень направился в голову вагона, остальные — в конец. Райдер поднял свои чемоданы, немного неловко подхватив оба левой рукой. Он не спеша направился к поезду, правая рука в кармане плаща сжимала рукоятку автоматического пистолета.
Машинист, высунувшись из окна кабины, оглядывал платформу. Он был средних лет, румяный, с седовато-стальной шевелюрой. Райдер прислонился плечом к вагону и в тот самый момент, как машинист осознал, что ему перекрыли обзор, ткнул его дулом пистолета в голову.
То ли от вида оружия, то ли от прикосновения металла к коже, то ли просто от неожиданности — Райдер возник перед ним ниоткуда, как внезапный мираж, — машинист рефлекторно дернулся назад и ударился затылком об оконную раму. Райдер просунул руку в окно и на этот раз аккуратно прижал дуло к щеке машиниста, чуть ниже правого глаза. Он почувствовал, как подалась плоть под нажимом твердой стали.
— Открой дверь кабины, — сказал Райдер ровно. Голос его ничего не выражал.
Глаза машиниста округлились от ужаса.
— Открой дверь, — повторил Райдер, — или я вышибу из тебя мозги.
Машинист не шевелился. Казалось, он одеревенел от прикосновения пистолета к щеке. Лицо его посерело. Райдер сказал еще медленнее:
— Открой дверь. Больше ничего не делай. Просто открой дверь. Ну!
Левая рука машиниста шевельнулась, дотянулась до двери, ведущей из кабины в вагон, и стала шарить по ней, покуда не нащупала щеколду. Райдер услыхал легкий щелчок, и в кабину из вагона ввалился Лонгмэн. Райдер отвел пистолет от лица машиниста и сунул его обратно в карман плаща. Взяв чемоданы, он вошел в поезд. Двери тотчас закрылись — он ощутил, как они скользнули у него за спиной.
Глава III
Бад Кармоди
Голос за его спиной произнес:
— Не оборачивайся и не ори.
Двери поезда были открыты. Бад Кармоди, высунувшись из окна кабины, внимательно осматривал платформу станции «28-я улица», когда что-то твердое уперлось ему сзади в поясницу.
— Это пушка, — объяснил голос. — Влезай обратно в кабину и медленно повернись.
Пока Бад выполнял приказ, револьвер не отрывался от его тела, и в конце концов дуло плотно уперлось в ребра. Повернувшись, он оказался нос к носу с крупным седовласым мужчиной. У его ног стояла коробка с цветами. Как он попал в кабину?
— В чем дело? — спросил Бад сдавленным голосом.
— Делай точно, как я тебе скажу, — произнес мужчина. — Иначе я сделаю тебе больно. Не создавай проблем. — Он слегка пошевелил револьвером, мушка впилась в тонкую кожу на ребрах Бада, и тот чуть не вскрикнул от боли. — Будешь делать точно, как я скажу?
— Да, — ответил Бад. — Но у меня нет денег. Не калечьте меня.
Он пытался не смотреть на незнакомца, но это было невозможно — так близко друг к другу они находились. У того было крупное, смуглое лицо, поросшее голубоватой щетиной — такую обычно приходится сбривать дважды в день, если хочешь выглядеть аккуратно. Глаза были светло-карие, наполовину скрытые за толстыми веками, и смотрят, казалось, без всякого выражения. Ничего похожего на зеркало души — так ведь обычно говорят о глазах? Бад не мог себе представить, чтобы эти глаза могли выразить какое-нибудь чувство, особенно жалость.