— Мать твою, — сказал Уэлком громко. — Где вас только учат водить эти чертовы поезда…
Не меняя выражения лица, он двинулся дальше, скользя взглядом по пассажирам. Ничтожные людишки. Серая масса. Но ни одного копа и никого, кто был бы похож на героя. Он шел уверенно, громкий стук его башмаков приковывал внимание окружающих. Уэлкому льстило, что столько народу провожает его глазами, но еще больше ему нравилось, когда люди отворачивались под его пристальным взглядом, ну точь-в-точь как падают железные уточки в тире, подбитые метким выстрелом. Он никогда не промахивался. Бах, бах — и готово. Все дело было в его глазах. говорил его дядя, «жестокие глаза». И он знал, как их использовать, чтобы напугать человека до полусмерти.
В пятом вагоне, в дальнем конце, он увидел Стивера. Тот сидел, глядя перед собой пустым и безучастным взглядом. Уэлком взглянул на него, но Стивер сделал вид, что не заметил взгляда. Переходя в следующий вагон, Уэлком покосился на кондуктора — юного жеребчика, одетого в отутюженную синюю форму с золотой кокардой Транспортного управления. Уэлком поспешил дальше и к моменту, когда поезд стал замедлять ход, был уже в первом вагоне. Он прислонился спиной к двери и поставил чемодан на пол, между носками своих испанских туфель.
— «33-я улица», станция «33-я улица».
Голос у проводника был высокий, но сильный и, пройдя сквозь недра усилителя, превращался в глас гиганта, а на самом-то деле, подумал Уэлком, это всего лишь бледный рыжий недомерок, двинь ему хорошенько — челюсть и лопнет как фарфоровая. Мелькнувшее перед глазами видение — челюсть, разлетающаяся, как хрупкая чайная чашка, — на миг вызвало у Джо улыбку, но он тут же вспомнил Стивера: сидит там, как колода, с дурацкой цветочной коробкой. Уэлком нахмурился. Стивер, как он есть, тупая обезьяна. Гора мускулов, и только-то. Ни капли мозгов. Стивер. С цветочной коробкой, надо же.
Несколько пассажиров вышли, кто-то вошел. Уэлком высмотрел Лонгмэна, сидящего напротив кабины машиниста. Расстояние между ними было приличное. Длина вагона — семьдесят два фута, верно? Семьдесят два фута, сорок четыре сиденья. А на линиях сетей «Бруклин-Манхэттен» и «Индепендент» вагоны длиной в семьдесят пять футов, и сидений в них больше — до шестидесяти пяти. Пришлось вызубрить всю эту хрень — подумаешь, как сложно.
Двери уже начали закрываться, когда, раздвинув их плечами, в вагон протиснулась телочка. Он поглядел на нее с интересом. Предельно короткая мини-юбка, длинные ноги в белых сапогах, маленькая круглая попка. Пока что все неплохо, подумал Уэлком, теперь надо оценить вид спереди. Когда она повернулась, он улыбнулся, отмечая знатные сиськи, сильно оттянувшие вниз нечто вроде нежно-розового свитера под коротким зеленым жакетом. Большие глаза, толстые накладные ресницы, роскошные большие губы, покрытые толстым слоем ярко-красной помады, длинные черные прямые волосы, прямыми прядями свисающие из-под этакой сексуальной армейской панамки.
Телочка уселась в переднем конце вагона и закинула ногу на ногу, так что мини-юбка задралась чуть не до ушей. Неплохо. Он сосредоточился на созерцании ее длинных ног и представил, что они закинуты ему на плечи. Для начала.
— «28-я улица», — гласом архангела протрубил кондуктор. — Следующая станция «28-я улица».
Уэлком прижался бедром к латунной ручке двери. Уже «Двадцать восьмая». Отлично. Он прикинул, сколько пассажиров в вагоне. Так, сидит человек тридцать плюс пара мальчишек торчит у дверей. Около половины из них придется вышвырнуть. Но только не телочку в мини-юбке — она останется, и плевать, что думает по этому поводу Райдер или кто бы то ни было другой. Скажете, это безумие — думать о бабах в такой момент? Ладно, пусть он псих. Но телочка останется. Она придаст делу, что называется, романтический интерес.
Лонгмэн
Лонгмэн ехал в первом вагоне. Он сидел на том же месте, что и Стивер пятью вагонами дальше — прямо у запертой стальной двери, ведущей в кабину машиниста. На двери красовался витиеватый ярко-красный росчерк граффити. Коробка Лонгмэна, обернутая толстой бумагой и перевязанная грубой желтой веревкой, была помечена черным карандашом: «Эверест Принтинг, Лафайетт-стрит 826». Он держал коробку между коленями, положив на нее руки и засунув пальцы под узел веревки.