С минуту она сидела молча, а потом серьезным голосом сказала:
— Мой муж очень любил Уилфрида. Он очень надеялся на него и верил, что в один прекрасный день парень исправится. Мой муж был прекрасным человеком, и даже если я его не очень любила, то всегда уважала и восхищалась им. В глубине души я всегда думала, что он и женился-то на мне потому, что хотел, чтобы я была Уилфриду хорошим другом. Понимаете?
Кэллаген кивнул и швырнул окурок в камин. Затем он сделал глоток виски и закурил новую сигарету.
— Что же теперь будет, мистер Кэллаген?
— Что будет? — переспросил он. — Я вам сейчас расскажу. Гринголл — инспектор, который расследует это дело, уже послал своих людей в Мэйфейр, и там они все разнюхают о Простаке и Джейке Рафано. Сейчас Гринголл недоволен, так как в деле много белых пятен, которые не позволяют закончить расследование. Но он сумел ухватить основные нити. У него есть факт, что на яхте была перестрелка, но кто кому угрожал и кто первым стрелял, он не знает. Ему нужны доказательства — и он их найдет.
Детектив поднялся с кресла и не спеша подошел к окну. С минуту он смотрел в окно, а затем продолжил:
— Наш суд присяжных дотошен и справедлив: если уж у нас вешают человека, то потому, что он это заслужил. Если суд присяжных услышит показания Ривертона, то он не усомнится в его виновности и вынесет обвинительный приговор. Его повесят, миссис Ривертон…
Она кивнула. У нее был очень несчастный вид.
— Что же он сказал?
Кэллаген подошел к ней, достал из кармана конверт с показаниями Уилфрида и начал их читать вслух:
«Клиника Баллингтон, понедельник, 19 ноября 1938 года.
Подлинные показания Уилфрида Юстаса Ривертона.
Меня зовут Уилфрид Юстас Ривертон, и проживаю я в Лондоне. Где именно — не имеет никакого значения.
Последние восемь или девять месяцев я вел довольно беспутный образ жизни — пил, играл в азартные игры и связался с подозрительной компанией.
Человека, в чьем игорном доме я больше всего играл, звали Джейк Рафано. Это его нашли на борту яхты «Сан Педро», где я был ранен. Я нахожусь в здравом уме и знаю, что Джейк Рафано мертв. Это я его застрелил.
Адвокат предупредил меня, что я несу ответственность за это заявление, я это понимаю, а также я сознаю, что могу не сообщать те факты, которые могут быть поставлены мне в вину. Адвокат также разъяснил мне, что ради самого себя мне лучше говорить правду, хотя ее и можно использовать против меня, принимая во внимание действия, которые, я совершил ночью в субботу 17 ноября на борту яхты на «Сан Педро».
В последнее время я чрезмерно пил и употреблял наркотики: героин и кокаин. Я предполагаю, что за это время я истратил и проиграл порядка девяноста тысяч фунтов. Мои финансовые дела пришли в упадок, и адвокаты моего отца сообщили мне, что больше денег он мне давать не будет.
В прошлую субботу я в своей комнате задумался о возникшей ситуации, и мне показалось странным, что я постоянно оказывался в проигрыше. Я понял, что игра велась нечестно.
На эту мысль меня натолкнул тот факт, что моя семья наняла частного детектива для расследования того, чем я занимался это время и куда потратил деньги.
Мне кажется, что за последние два-три месяца и здоровье мое сильно ухудшилось. Неожиданно я узнал, что Джейк Рафано собирается уехать из Англии. Это известие ошеломило меня, так как я всегда считал, что он даст мне шанс отыграться и вернуть хотя бы часть денег. Я решил пойти и поговорить с ним. Несколько ранее я подписал на его имя долговую расписку на двадцать две тысячи фунтов и подумал, что должен во что бы то ни стало забрать ее обратно. Я очень боялся, что Рафано перед своим отъездом предъявит ее отцу или, что также вероятно, моей мачехе.
Поскольку я хорошо знаю своего отца, то я не хотел, чтобы это произошло. Отец не дал бы ему ни шиллинга. Но мне было бы не по себе от мысли, что он узнает о долге.
Я часто бывал на яхте «Сан Педро», когда там шла игра, и знал, что могу застать там Рафано. Вечером в субботу я достал автоматический пистолет и выехал из Лондона. Я подумал, что если Джейк Рафано не отдаст мне по-доброму расписку и оставшиеся деньги, то пистолет может пригодиться. Я решил, что, припугнув его, смогу вернуть назад и расписку и деньги.
Когда я добрался до пристани Фаллтона, было приблизительно без четверти двенадцать. Я отвязал одну из стоявших там лодок, на которых посетители подплывали к «Сан Педро», и отправился на яхту. Подплыв, я привязал лодку к яхте, и поднялся на палубу.
Джейка Рафано я нашел сидевшим за столом в малом салоне. Вероятно, он собирался уезжать и перед отъездом пересчитывал деньги. Он спросил, какого дьявола мне здесь нужно. Я ответил, что все сыгранные мною здесь, на борту «Сан Педро», и в Лондоне игры считаю жульническими и прошу его вернуть мне долговую расписку. Кроме того, я сказал, что он выиграл у меня достаточно много денег и мог бы вернуть хотя бы тысяч пять, потому что у меня ничего не осталось.