— Хотел бы я знать, что за этим кроется? — призадумался Филдс.
— У него что-то есть в запасе, — сказал инспектор. — Я чувствую это всей кожей: ему что-то надо успеть сделать до субботы. Я слишком хорошо знаю Кэллагена.
— Вы думаете, у него есть неизвестный нам свидетель или какой-то другой трюк?
Гринголл подошел к окну.
— Не сомневаюсь, он хочет преподнести какой-то сюрприз, — сказал он. — Я его помню по делу Мероултона. Он был просто раздавлен, когда поставил на Цинтию Мероултон. А потом собрал все кусочки этого дела и вышел из него победителем.
Он достал трубку и принялся ее раскуривать.
— Цинтия Мероултон была очень красивой девушкой, из тех холодных девиц, которые так нравятся мужчинам. Миссис Ривертон, мачеха молодого Ривертона, тоже очень привлекательна. Она — женщина того типа, который нравится Кэллагену. Мне кажется, он хочет в самый последний момент чем-то поразить эту даму и тем самым заставить ее восхищаться им. Я не удивлюсь, если ему это удастся.
— У него ничего не получится, сэр, — сказал Филдс. Гринголл резко повернулся к нему.
— Я бы не был так категоричен. Я знаю Кэллагена — он стреляный воробей и один из лучших частных детективов.
— Ну и что же?
— Он умеет определить психологический момент и со всей силой воспользоваться им. Он терпеливо ждет, а потом идет ва-банк. Это его тактика, и притом весьма эффектная. Вы, наверное, помните дело Палькетта. Тогда пропал основной свидетель обвинения, и мы несколько дней не могли его найти, а потом стало поздно. А найти его мы не могли по той простой причине, что Кэллаген объявил его чокнутым и упрятал в частный сумасшедший дом.
Он усмехнулся своим воспоминаниям.
— Да, у этого парня есть голова. И хватка. И дьявольская изворотливость. Это я вам говорю, Филдс!
12. Выход Генни — уход Генни
Кэллаген поднялся из-за стола и подошел к окну. Огни уличных фонарей отражались в лужах на мокром асфальте. Он посмотрел на часы.
Было почти шесть часов вечера. Он снова сел за стол, закурил сигарету и вызвал Эффи.
Как только она вошла, он спокойно сказал:
— Келлса убили.
— Боже мой! — прошептала Эффи. Краска медленно сползла с ее лица.
— Сообщение об этом газеты дадут завтра утром или, самое позднее, вечером. Как только увидишь сообщение, позвони Гринголлу в Скотланд-Ярд. Думаю, что к этому времени баллингтонская полиция уже отвезет тело в морг. Передай Гринголлу, что я был бы благодарен ему, если бы он разрешил как можно скорее похоронить парня… Понимаешь?
Она кивнула.
— Келлс жил один, — продолжал Кэллаген, — во всяком случае, мне не известно никого, кто бы мог позаботиться о нем. Его отец где-то в Штатах. Уладь дела с гробовщиками. Пусть сделают все как нужно, дадут лучший гроб. Потом дай заметку в пару американских и канадских газет. Текст такой.
«Вечная память Монтегю Келлсу, бывшему сержанту Королевской канадской конной полиции, бывшему старшему оперативному сотруднику Трансконтинентального детективного агентства Америки и первому заместителю Руперта Патрика Кэллагена из «Сыскного агентства Кэллагена» в Лондоне, умершему от раны, полученной при исполнении служебных обязанностей ночью в понедельник 19 ноября.
Ближайшие родственники могут обратится к юристу «Агентства Кэллаген», Чарльз-стрит, Беркли-сквер, Лондон, Англия, за подробной информацией и причитающимся покойному гонораром».
Эффи кивнула.
— Как это ужасно! — произнесла она. — Он был таким обаятельным… Мне жаль, что я часто сердилась на него.
Кэллаген усмехнулся.
— Да, Монти был парень, что надо.
— Вы знаете, кто убил его?
— Да, — сказал он, — и я это дело просто так не оставлю. — Эффи вышла. Через дверь Кэллаген слышал, как она приглушенно всхлипывала, печатая его заметку.
Кэллаген поднял телефонную трубку и позвонил в «Желтую лампу». Через минуту к телефону подошел Перруччи.
— Хелло, Перруччи, — весело приветствовал его Кэллаген. — Как ты себя ведешь? Хорошо? Не так ли?
— Оставьте меня в покое, мистер Кэллаген, — закричал Перруччи. — У меня и без вас хватает неприятностей.
— Да что ты говоришь? И что же у тебя случилось?
— Хуанита собирается уйти от меня. Сегодня она выступает в последний раз. Черт ее возьми… У меня никого нет, кто бы смог ее заменить. Теперь у меня нет звезды.
— Да, это ужасно, — согласился Кэллаген, — но не смертельно. Найдешь другую.