— Как она говорила, Уилки?
— Не могу вам точно сказать. Мне показалось, она была немного раздражена. Как-будто у нее на уме что-то есть. Здорово тявкала. Говорила как-то…
— Это называется «зловеще», Уилки, — подсказал Кэллаген и нерешительно улыбнулся.
Детектив поднялся в контору и прошел в свой кабинет. Там он сначала положил «люгер» в ящик стола, а затем достал виски. Выпив виски, он вспомнил, как они вместе с Келлсом здесь пили и просматривали бумаги Азельды Диксон… После виски какая-то усталость охватила его и, заперев все ящики стола и контору, он пошел к себе в квартиру.
Раздевшись в спальне, Кэллаген прошел в гостиную и подбросил в камин немного угля. Он включил проигрыватель и в это время в спальне зазвонил телефон. Звонил Уилки.
— Эта леди внизу, сэр, — сказал он.
Кэллаген про себя выругался. Если Хуанита желает немного поплакаться ему в жилетку, то черт с ней. Все равно от нее не отделаться. Потом будет еще хуже.
— Уилки! Тащи ее сюда.
Он вышел в холл и открыл дверь. Вернувшись в гостиную, подошел к камину и стал ждать.
Как только стукнула дверь лифта и открылась входная дверь, Кэллаген принял озабоченное выражение лица.
В комнату вошла Торла Ривертон и в нерешительности остановилась у двери. Одета она была в черное платье из ангоры и пальто из оцелота.
— Гм-м, — пробормотал Кэллаген, — как это мило… или наоборот?
Наконец она прошла в комнату.
— Мне нужно извиниться перед вами. Наверное, очень трудно иметь дело с людьми моего типа. Мы вращаемся в своем тесном кругу и, когда встречаем чужих людей, даже не пытаемся понять их. Мы не понимаем и не принимаем их, а они иногда намного лучше нас. Порой даже их мизинцы лучше наших фигур…
— Это звучит слишком заумно для меня, — сказал Кэллаген. — Может, вы присядете?
Она сняла пальто и села в большое кресло.
— Я пытаюсь, хоть и с опозданием, извиниться перед вами. Когда вы уехали, мистер Селби мне все рассказал, и я поняла свои ошибки. Я бы сделала намного умнее, если бы прежде, чем выдвигать свои идиотские обвинения, поговорила бы с вами. Теперь я признаю, что когда вы сказали, что получили указания от полковника Ривертона и продолжаете следовать им, то мне нечего было совать свой нос в дела, в которых я ничего не смыслю. Теперь я понимаю…
Сыщик улыбнулся.
— Как говорит мистер Гринголл, «Сыскное агентство Кэллагена» имеет девиз…
— Какой? — спросила она и тоже улыбнулась. Он отметил, что улыбается она очаровательно.
— «Мы любой ценой должны выиграть дело, а там хоть черти пусть расхлебывают заваренную нами кашу». Этот девиз не всем нравится, но тут уж ничего не поделаешь… Может быть, вы немного выпьете после долгого… — он усмехнулся и закончил, имитируя ее голос, — и ненужного путешествия.
Она от души рассмеялась.
— Наверное, вы считаете меня идиоткой, но я действительно хочу и выпить, и закурить.
Он дал ей сигарету и приготовил выпить.
— Я заметила, что вы часто цитируете Шекспира…
— Что именно?
— Что-то насчет ненависти, от которой недалеко до любви…
— Это уже интересно… — Зазвонил телефон.
— Извините, — сказал Кэллаген и пошел в спальню. Плотно прикрыв за собой дверь, он снял трубку. Звонила Хуанита.
— Ты грязный, паршивый… — сразу начала она. — Ты обманул меня и с ленчем, и с обедом. Ты подсунул мне убийцу только для того, чтобы добиться задуманного… О, как я вцеплюсь в тебя!
— Погоди, Хуанита… Послушай, в конце концов, ты же сама не хотела выходить замуж за Чарльстона и в глубине души всегда это знала. Что ты потеряла в результате этой истории? Ведь все вещи останутся у тебя… и та брошка, которую я тебе подарил, тоже. Ну успокойся, дорогая. А на следующей неделе можем вместе пообедать. Какой день тебе подходит?
— Четверг, — ответила она. — Только смотри не обмани.
— Хорошо, договорились, Хуанита, в четверг. Я тебе все объясню.
— И не веди себя больше по-свински, — уже мягче проворчала Хуанита. — Спокойной ночи.
Кэллаген положил трубку, вздохнул и пошел в гостиную.
— Так на чем мы остановились? — спросил он, входя в комнату. Торла внимательно посмотрела на него.
— Мы остановились на цитатах. Точнее, на одной из них… О любви и ненависти.
— Верно, по этому поводу у меня есть своя теория… — Он на минуту задумался, поднес ко рту стакан, а затем продолжил: — Я мог бы ее изложить, если, конечно, вы не устали.
— Ни капельки, мистер Кэллаген. Мне будет очень интересно услышать вашу теорию. Мистер Селби, мизинец которого вы сравнивали с моей фигурой, считает, что вы необычайно интересный человек.