Кэллаген учтиво кивнул. «Холодна, как снег, и груба, как дьявол», — подумал он, продолжая улыбаться.
— Вам не помешает, если я закурю?
— Пожалуйста, курите, — сказала она. — И садитесь. — Кэллаген отошел от двери и встал рядом с ней у камина.
— Если не возражаете, миссис Ривертон, я постою. Я бы предпочел, чтобы сели вы. Это не столько хорошие манеры, сколько элементы психологии.
Его улыбка стала еще шире.
— Я люблю, когда люди, с которыми я разговариваю, сидят, пока я стою. Это усиливает их комплекс неполноценности.
Она немедленно покраснела, но не сдвинулась с места.
— Я не собираюсь, мистер Кэллаген, обсуждать с вами мои комплексы. Я буду говорить только о моем пасынке. Тот факт, что он мой пасынок, наверняка, объяснит вам, почему я не старая дама. Я вторая жена полковника Ривертона, и я гораздо моложе его и по возрасту ближе к возрасту его сына. Но об этом хватит… Мой муж серьезно болен. Скорее всего, вас это не заинтересует, но за последние шесть-семь недель ему стало значительно хуже. Одной из причин является то, что он до смерти боится за Уилфрида.
Она сделала паузу.
— Я никогда не вмешивалась в дела мужа, так как считаю, что адвокаты моего мужа достаточно квалифицированны, а значит любая фирма, нанятая ими, также будет заслуживать доверия. За последние шесть месяцев мой пасынок спустил более восьмидесяти тысяч фунтов. Такую сумму, я полагаю, невозможно проиграть так, чтобы не осталось никаких зацепок.
Да, мистер Кэллаген, это очень крупная сумма. Вряд ли люди, вытянувшие эти деньги у слабого, нерешительного и глупого двадцатипятилетнего сопляка, не захотели бы похвастаться крупным выигрышем. Я думаю, что умный сыщик смог бы за две или, самое большее, за три недели найти этих людей и сообщить о них моему мужу.
Кэллаген слушал ее, не перебивая.
— Что вы скажите на это, мистер Кэллаген?
Детектив достал из кармана золотой портсигар и достал сигарету. Прикуривая, он задумчиво наблюдал за ней.
— А что я должен сказать, миссис Ривертон? — спросил он. — Предположим, я соглашусь, что вы правы, и мы только тянем время, выуживая из вас по сто фунтов в неделю. Вы ведь так думаете? А знаете, что думаю я? Так вот, я думаю, что это чертовски грубое и несправедливое предположение, очевидно, характерное для такой женщины, как вы.
Он снова внимательно посмотрел на нее.
— Я мог бы многое вам сказать, — спокойно и доброжелательно продолжал Кэллаген. — Я бы, например, мог сказать, что выглядит так, будто вы большой специалист по делам частных детективов и игорному делу Лондона. И если вы так много знаете, почему не передадите это дело кому-нибудь другому и не сэкономите этим свои деньги? Почему? Я вам отвечу. Потому что, во-первых, это очень тяжелая работа: в Лондоне предостаточно умных людей, способных легко выудить восемьдесят тысяч из Простака — так прозвали вашего пасынка, — и не думаете же вы в самом деле, что эти люди громко кричат о своих делах… Ну, а во-вторых, есть еще одна загвоздка, причем весьма существенная…
Детектив немного задумался, как бы подбирая слова.
— Вы полагаете, мадам, что некие бессердечные люди вытягивают из вашего пасынка деньги? Хорошо. Вот вы сказали, что он глупый, слабый и нерешительный сопляк… Но уверены ли вы, что он сам чист, как стеклышко?
Он ждал ответа. Мадам Ривертон стоила молча, опираясь рукой на каминную полку. Кэллаген подумал, что она смотрит на него с определенным интересом, так, как смотрят на невиданное еще животное. Ее взгляд — теперь он разглядел, что глаза у нее не темные, а голубые — был холоден и надменен.
— Я вовсе не дурак, — усмехнулся Кэллаген. — Когда солидная юридическая фирма, представляющая известную семью, предлагает мне подобное дело, я тут же спрашиваю себя, почему они обратились ко мне, а не в Скотланд-Ярд? И я всегда нахожу ответ. Потому что они не знают, какой компромат на семью может откопать полиция. Точно также и вы не уверены, что ваш дорогой пасынок — мистер Уилфрид Юстас Ривертон — абсолютно чист в этом деле, Да и что вам сто фунтов в неделю по сравнению с восемьюдесятью тысячами? Тьфу!
— А я считаю, мистер Кэллаген, что сто фунтов в неделю это значительная сумма, — сказала она. — Слишком крупная для дерзкого сыщика.
Кэллаген усмехнулся.
— Спокойно, миссис Ривертон, — сказал он. — Если мы не поймем друг друга, то ничего хорошего из этого не выйдет. Вы знаете, — голос его звучал, как обычно, — я обожаю темпераментных женщин.
— Мне наплевать, каких женщин вы обожаете, — холодно сказала она. — Я тоже хочу, чтобы мы, наконец, поняли друг друга.