Дочь, к которой он обратился, очаровательная пятнадцатилетняя девушка, подняла на отца взор от своего вышивания. Ее глаза сияли чудным блеском; нельзя было не поддаться их чарующему влиянию. Голову прелестной Атенаисы украшала масса чудных белокурых волос, длинными, естественными локонами спускавшихся на благородную, гордую шею. Ослепительно-белая, изящной формы рука держала вышивание; прелестный ротик сложился в милую улыбку. Она подняла голову, провела рукой по лбу и сказала:
— Я с Вами совершенно согласна, дорогой отец; Вы правы: книги — наши добрые друзья, и Мадлена часто слышит от меня выговоры за то, что она редко вступает в общение с этими друзьями. Ей следовало бы побольше дружить с ними. Так Вы ждете новую партию книг? Я помогу Вам разобрать это сокровище; не правда ли, Вы позволите мне?
— Разумеется, — ответил герцог, положив руку на хорошенькую головку дочери, — хотя тебе, собственно говоря, мало пользы от этого увеличения моей библиотеки: все это — медицинские, строго научные сочинения. Но ты порадуешься на великолепие этих книг: я получу очень редкие монашеские рукописи, старые пергаменты, разрисованные удивительными буквами, знаками и фигурами. Между ними ты найдешь несколько замечательнейших рукописей поэтического содержания, которые вознаградят тебя за скучное содержание остальных томов.
— Так это — та редкостная библиотека, о которой ты говорил еще прошлой зимой? — спросила герцогиня.
— Та самая. Ей пришлось совершить далекий путь. Прежде она принадлежала ученому жиду Боруху Зинуччи; когда он прошлой осенью умер в Венеции, мой друг, маркиз д’Антраг, тотчас же для меня наложил руку на редкие произведения науки. Устройство семейных дел наследников Зинуччи задержало прибытие книг. О, Вы увидите здесь диковинные вещи! Я уже заранее радуюсь, что драгоценные тома будут стоять в моей библиотеке. Какое чудное занятие для зимы!
Герцогиня и Мадлена добродушно усмехнулись, а Атенаиса встала и подошла к отцу. На ней было простое белое платье, а в волосах змеилась узкая голубая лента; но ее фигура, хотя еще и детская, уже носила отпечаток величия и грации важной дамы. Глаза герцогини с безграничным удовольствием и торжеством следили за дочерью, скользившей по террасе.
— Бьюсь об заклад, отец, что я увижу Ваши сокровища раньше, чем Вы? — воскликнула Атенаиса, держа руку перед глазами герцога.
— Очень возможно, дитя! — засмеялся он, — подай только тотчас же знак!
— Да вон они… видите? Вон там, внизу, поднимаются в гору телеги… вон там, у лесного ручья!
Атенаиса указала рукой по направлению, о котором она говорила, и герцог увидел две большие, покрытые просмоленной парусиной фуры, поднимавшиеся на холм, на которых стоял замок.
— Это — они! — радостно воскликнул герцог. — Эй, Жан, Бернар, скорее, сюда! Отворите дверь на лестницу, чтобы мы могли тотчас же внести и поставить книги на место, пока не стемнело!
Слуги прибежали на зов герцога, и он со всей семьей спустился во двор замка, чтобы взглянуть на подъезжавшие тем временем повозки. Скоро ящики и корзины с книгами были перенесены в библиотеку. Так как уже темнело, то герцог обозрел свои новые сокровища со свечой в руке. Атенаиса не отходила от него. Она с каким-то непонятным инстинктом тотчас отличала самые великолепные экземпляры, очень радовалась чудным переплетам и совсем огорчилась, когда слуга пришел просить герцога и его дочь к ужину в нижний зал.
Она вышла из длинной, мрачной библиотеки об руку с отцом.
II
Проклятие монаха
Герцог чувствовал себя вполне счастливым. Солнце снова склонялось к западу, но сегодня он сидел уже в библиотеке, окруженный новыми книгами. Это было странное смешение всевозможных сочинений давно минувших веков. Особенно значительными казались многочисленные сочинения по медицине. На тончайшем пергаменте были написаны редкие рецепты и различные таинственные средства. Рядом были обозначены вес и мера, а на ясных, вполне понятных рисунках искусной рукой были изображены различные приборы, реторты, колбы.
Герцог чувствовал огромное наслаждение, находясь среди этих редкостей. Для него, страстного любителя книг, уже одни переплеты, помимо содержания, имели огромную ценность. Положив перед собой каталог, он начал просматривать книгу за книгой, разглядывая порчу или мелкие повреждения, а затем отмечал заглавие книги.