— Что это за прелестная картинка? — спросила она, проходя вслед за герцогом, через его спальню. — Это — изображение святого Петра с райскими ключами в руках? Если не ошибаюсь, это — работа Ланфранко?
— Это — только копия, — возразил герцог, — но очень удачная. Отделка картинки, как видите, относится к давним временам. Рама слишком толста для такой маленькой вещи, но для этого есть основание: это собственно — шкафчик для ключей. Сюда его повесил еще мой отец.
— Вот где, значит, хранятся сберегатели семейных сокровищ и семейных тайн замка Мортемар! — со смехом сказала маркиза, смело подходя к картине и как бы случайно ощупывая рамку.
— Сокровищ в этом старом замке больше нет, — улыбнулся герцог, — здесь же находится только коллекция ключей; моя жена, как хорошая хозяйка, требует, чтобы все ключи находились всегда в одном известном месте. И на каждом ключе подвешена дощечка с обозначением места, которое замыкает этот ключ.
Он без малейшего подозрения открыл дверцы шкафика и показал маркизе висевшие в нем ключи.
Ее взоры впились в дощечки, на которых стояло обозначение ключей, а затем она сказала:
— Тут есть очень старые ключи странной формы; от каких они дверей и замков?
Герцог назвал ей некоторые помещения, а потом, взяв в руки небольшую связку ключей, произнес:
— Вот четыре ключика, которые, во всяком случае, охраняют сокровища; это — ключи от библиотеки, от моего стола и рабочего шкафа. Вот этот ключ, от стола, имеет историческое значение, так как сам он и замок сделаны знаменитым немецким художником-слесарем, Адамом Лейгебе, из Нюрнберга. Это — прямо-таки произведения искусства.
В глазах маркизы блеснула радость: желанный предмет был тут, перед ее глазами. Однако герцог не заметил ее волнения, а, закрыв шкафик, вместе со своей гостьей вышел из комнаты.
Ужин только что кончился, когда слуга доложил, что лесной объездчик просит герцога принять его по важному делу. Герцог вышел из столовой и через несколько минут вернулся с серьезным, почти сердитым лицом. В руке он держал какую-то бумагу.
— Странная и для меня очень неприятная новость! — сказал он: — сегодня, в полдень, наш старый лесничий, Жак Тонно, вместе со своим воспитанником Шарлем, неожиданно исчез из Мортемара. Все свои вещи он увез с собой, оставив на столе вот это письмо, в котором пишет, что покинуть мортемарские леса его заставляет то обстоятельство, что здесь ему и его юноше грозит какая-то беда. Он просит у меня прощения и прилагает к письму точный отчет. Жаль славного старика! Никто не может сказать, куда он направился. Я охотно узнал бы, куда он девался, но он очень трогательно умоляет меня в своем письме, ради его спасения, не разыскивать его. После этого мне не хочется разыскивать его следы. Какая грустная тайна могла бы угнетать его?
Маркиза слегка изменилась в лице и потупилась. Когда она опять подняла свой взор, то заметила, что Атенаиса пристально смотрела на нее. Не было сомнения — юная герцогиня отгадала, что исчезновение лесничего имело какую-то связь с прогулкой маркизы около его хижины.
Герцогиня и дети не переставали жалеть о случившемся, и все разошлись в довольно унылом настроении.
— Если сегодня ночью я опять буду беспокойна, Атенаиса, ты тотчас же назови меня по имени, — сказала маркиза, когда она и ее подруга пришли в свою комнату.
— Хорошо, Мария! Почему ты ничего не сказала, когда мой отец сообщил нам об исчезновении старого Жака Тонно?
— О чем же мне было говорить? Разве меня может интересовать какая-то старая сова? Вы все привыкли к нему: мне же он показался грубым мужиком. Я еще слишком недавно живу в деревне, чтобы научиться находить что-нибудь приятное в подобных людях.
— Говорят, будто незадолго до его исчезновения, его вместе с Шарлем видели около замка, — сказала Атенаиса, пытливо глядя на свою подругу.
— Вот как! А тебя разве так близко касается вся эта история? Ох, берегись, девочка!.. Как бы не узнал об этом маркиз де Монтеспан! В конце концов ты, значит, видела сына лесничего. Ну, что же, красив он?
Глаза Атенаисы с мрачным выражением устремились на маркизу.
— Сын лесничего? — сказала она таким жестким тоном, какого обыкновенно никто не слыхал от нее. — Мария де Бренвилье, я — дочь герцога Мортемара!