— Просто знаю, и все.
Она ободряюще сжимает руку Стеллы. Стелла еще ни разу не видела отца Марко, но она прекрасно знает, какие чувства испытывает к нему ее мама. Они подходят к двери, и Люси нажимает на медный звонок. К дверям подходит горничная в белом комбинезоне и латексных перчатках. Она улыбается.
— Добрый день, мадам, — здоровается она по-французски.
— Мистер Риммер дома? — спрашивает Люси на безукоризненном английском.
— Oui, — говорит горничная. — Да. Он в саду. Подождите одну минуту. — Она достает из кармана комбинезона маленькую черную «Нокию», снимает перчатку и, не сводя глаз с Люси, набирает номер.
— Кто мне представить вас?
— Люси, — отвечает та. — И Марко.
— Сэр… мистер Риммер, здесь женщина по имени Люси. И мальчик по имени Марко. — Она кивает. — Хорошо. Да. Хорошо. О’кей.
Она выключает телефон и сует его обратно в карман.
— Мистер Риммер велел отвести вас к нему. Прошу вас.
Люси следует по коридору за этой низенькой женщиной.
Шагая, она старается не смотреть на то место у основания каменной лестницы, где она лежала со сломанной рукой и сломанным ребром. Майкл столкнул ее, когда она была на четвертом месяце беременности, нося под сердцем Марко. Она старается не смотреть на то место в коридоре, где Майкл несколько раз ударил ее головой об стену, потому что у него, видите ли, выдался на работе плохой день — по крайней мере, так он объяснил случившееся спустя час, когда пытался помешать ей уйти, заявив, что он так сильно ее любит, что не сможет без нее жить. О, ирония судьбы! А теперь он женат на другой женщине и жив-здоров!
Они подходят к черному ходу, и Люси чувствует, как дрожат ее руки. Как же хорошо она знает эти огромные деревянные двойные двери! Они открываются в тропическое великолепие сада, где бабочки-бражники кормятся цветочной пыльцой, где в тенистых углах растут банановые деревья, где журчит, падая вниз с декоративных каменных горок, маленький водопад, а в самой южной точке под полуденным солнцем поблескивает прямоугольник лазурно-голубой воды.
А вот и он сам, Майкл Риммер собственной персоной. Сидит за столиком возле бассейна, с беспроводным наушником в одном ухе, перед ним — открытый ноутбук и два мобильных телефона. Однако небольшая бутылка пива сводит к нулю впечатление делового человека, которого он, несомненно, изображает.
— Люси! — восклицает он, расплываясь в улыбке, и вскакивает на ноги, втягивая при этом загорелый живот, дабы скрыть тот факт, что в сорок восемь лет он вряд ли может похвастаться спортивным телосложением тридцативосьмилетнего мужчины, от которого она сбежала десять лет назад. Он достает из уха наушник и направляется к ней. — Люси! — повторяет он с фальшивой теплотой в голосе и протягивает ей навстречу руки.
Люси машинально пятится назад.
— Майкл, — отвечает она, с опаской отодвигаясь от него.
Видя это, он протягивает руки к Марко и обнимает его.
— Так ты ей все-таки сказал?
Марко кивает.
Майкл бросает на него будто бы укоризненный взгляд.
— А это кто? — спрашивает Майкл, обращая внимание на Стеллу, которая цепляется за ногу Люси.
— Это Стелла, — говорит та. — Моя дочь.
— Ого! — восклицает Майкл. — Какая красотуля! Приятно познакомиться, Стелла.
Он протягивает ей руку. Люси подавляет в себе искушение оттолкнуть Стеллу в сторону.
— А это кто? — он смотрит на собаку.
— Это Фицджеральд. Или Фитц для краткости.
— Как Ф. Скотт?
— Да, как Ф. Скотт. — Она чувствует легкий прилив адреналина. Она отлично помнит сеансы «вопрос-ответ», которым он когда-то безжалостно подвергал ее, чтобы показать ей, что она глупа и необразованна, недостойна его и вообще, должна радоваться тому, что он снизошел до нее. Но в глубине ее души всегда было нечто крошечное, твердое и непоколебимое, напоминавшее ей о том, что он неправ, что однажды она уйдет от него, и как только это случится, она больше никогда не оглянется назад. И вот теперь она нервно отвечает на его вопросы, собирается попросить у него денег, и, по сути, отброшена назад — туда, откуда начала.
— Привет, Фитц, — говорит он, почесывая пса под подбородком. — Какой славный песик! — Затем отступает назад и оценивающим взглядом окидывает Люси и ее маленькую семью.
Точно так же он оценивал Люси, когда думал, какое выбрать для нее наказание. То же острое лезвие минут, которые могли закончиться смехом и объятием или же сломанным пальцем или до красноты перекрученной кожей.
— Ну-ну, — говорит он, — вы только посмотрите на себя. Вы все просто прелесть. Принести вам что-нибудь? Может, сока? — Он смотрит на Люси. — Им можно пить сок?