– Все, надо бежать, а то я не успею проводить, несчастного Батурского, – вслух сказал Андрей, решительно спрыгивая с высокого табурета.
От стойки за ним несся долгий теплый взгляд.
– Какой он красивый! И большой. И такой молчаливый! – тихо выдохнула неулыбчивая девица, полируя губкой пластиковую поверхность стойки.
– Да, хорош. Он часто сюда заходит, – поддержала ее другая официантка.
Глава 10
Ослепляющее солнце в ярко-синем небе дышало последним октябрьским теплом, желтая осенняя листва отливала золотом, ветки клена матово светились красным бархатом – природа словно хотела соответствовать богатству похорон. Кипенно-белое кружево теснилось, ограниченное полированным деревом гроба, металл ручек вспыхивал в солнечных лучах, алели бутоны свежих роз, пылали гвоздики на длинных серо-зеленых стеблях – и все это великолепие было абсолютно не нужно Глебу Батурскому, который скромно и грустно лежал в своем новом жилище и готовился навечно уйти под землю.
Андрей жадно обыскивал взглядом плотные торжественные ряды провожающих, пытаясь обнаружить на лицах дам и мужчин, шикарно разодетых в черное, следы подлинного горя. Толпа непринужденно обменивалась замечаниями, сохраняя для приличия видимость опечаленности моментом, но невооруженным глазом было видно, что здесь никто не собирается стенать от горя и рвать на себе волосы. Глеб Батурский дал повод собраться и поговорить, и лицемерно-скорбная компания с благодарностью использовала дарованную возможность.
Пряжников удачно пристроился в арьергарде у двух толстых красавиц в черных шляпах и очках и прилежно внимал их репликам, кладбищенская атмосфера не мешала им с убийственным азартом предаваться сплетням.
– Ты только посмотри, какой у нее костюм! Невероятно, сколько же это стоит? И хотя бы всплакнула для приличия! – Ароматная толстушка, обернутая в тридцать метров черного шифона (невзирая на открытый гроб и лишние килограммы, ей удалось выдержать в наряде необходимую по модным стандартам прозрачность), терроризировала взглядом Виолу Батурскую.
– А что ей плакать? Они же почти год как в разводе. – От второй разговорчивой красавицы пахло не менее приятно, и она также светилась белым телом под прозрачной тканью.
– Не в разводе. Глеб так и не дал ей развода.
– Да знаю я.
– Уж как она ни вымогала из него этот развод…
– Глеб, наверное, не хотел с ней судиться из-за раздела имущества. Уж она бы потрясла его основательно, оттяпала бы денежек!
– Да ничего бы она не оттяпала. У Глеба не больно-то оттяпаешь. Крут и неприступен. Если бы были дети, то можно было б на что-то рассчитывать. А так…
– Но все же он не давал Виоле развода. Почему тогда? Значит, что-то его останавливало? Точно я тебе говорю, из-за денег. Виолка наняла бы свору адвокатов, предстала бы замученной жертвой домашнего террора, сочинила бы справку из психбольницы, что у нее развился невроз из-за поздних возвращений Глеба с работы, и вообще приехала бы в инвалидной коляске – и отсудила бы себе миллиончик-другой долларов.
– Ну, возможно…
– А теперь… Интересно, что он оставил Виоле? А вдруг он в завещании все отписал своей проститутке?
– Не может быть. А если нет никакого завещания? Тогда Виола как жена урвет сладкий кусок.
– Она и так не бедствовала. Глеб ежемесячно отстегивал ей столько, сколько ты не заработала на своих трех последних сделках.
– Деньги деньгами, а позору-то! Я бы умерла со стыда, если б мой муж на глазах у всей престольной путался с девкой. Ну Глеб, всех удивил! Куролесил бы тихо, в подполье, кто бы его осудил за это? А он таскал ее за собой по всем приличным парти, смущая благородное общество. Помнишь, у Клименковых случился удар, когда он заявился под ручку со своей проституткой. А там – и посол, и нобелевский лауреат, они своей печени не пожалели, чтобы собрать изысканный контингент, блеснуть перед всей Москвой, а Глебушка, шутник, привел Веронику.
– Смех! Клименкова вытерла челюстью паркет в своей гостиной – не могла сказать ни слова минут десять, я внутренне погибла от смеха.
– Да, в этом плане Виоле не повезло, Глебу-то никто, конечно, и слова не сказал о его аморальном поведении, все шпильки доставались Виолке.
– Бедняжка – полгода у всех на устах. Тема номера, хит сезона – прекрасная Виола брошена ради проститутки.
– А ты хочешь, чтобы она лила потоки слез над прекрасным телом Батурского? Единственная эмоция, на которую она сейчас способна, – буйная радость по поводу освобождения от супружеских пут.