И тогда очистившиеся от наваждения глаза рассказали ему, что черный танцор – это ничто иное, как его любимые плотные занавески, бившиеся в потоках ветра. Ветер распахнул окно и теперь играет с ними, выбивая дробь тяжелым набалдашником шнура о стену. Ветер долгожданной июньской грозы.
В подтверждение громыхнул гром, а окно рассекла ветвистая молния.
Ровный поднялся.
В тот же миг загорелся свет, а место звонка заняло такое обыденное тарахтение разгонявшегося холодильника.
Тишина.
Тишина и свет.
Тишина, нарушаемая лишь нормальными ночными звуками и упоительными ударами грома за стеной.
– Тьфу… – Ровный присовокупил длиннейшую матерную тираду. – Вот так и становятся дураками!.. Е-о-о… Фу-у-ух…
Он буквально подскочил к двери, добрался до глазка и убедился, что площадка пуста, озаряемая вполне исправной лампочкой.
– Ну кретин! – изругал он себя, припомнив, что звонок питается электричеством на одном автомате с кухней.
В комнате и прихожей погас свет, но в кухне-то он и не горел!
Чья-то идиотская шутка едва не свела с ума, а тут еще и окно распахнулось очень кстати, и свет вырубился.
Ровный распахнул дверь.
Пустая площадка, пустая лестница.
Он сбежал на пару этажей вниз и выглянул в окно, насладившись зрелищем парочки босоногих девиц, спасавшихся бегством от хлынувшего ливня. Антиквар вернулся к квартире и еще раз обозрел площадку с победным чувством возвращавшейся назад крыши. Той самой, что едва не уехала от страха пару минут назад.
– Козлы! – сказал он вслух и вознамерился шагнуть в прихожую, когда его взгляд упал на дверь.
Ровный ощутил, как недавний ужас, точнее слабый его отголосок, вновь процарапал по хребту. Лакированную поверхность двери рассекали тонкие счетверенные полосы, довольно глубокие, на первый взгляд. Кто-то исцарапал деревянную обшивку. Антиквар еще раз оглядел площадку и приложил пальцы к бороздам. При всем желании настолько широко рука не растопыривалась.
Но нынешний Кирилл сильно отличался от себя самого в пятиминутном прошлом. Мало ли чем можно испортить дверь?
Другой вопрос, кому это понадобилось?
«Стамеской постарался, педераст! – подумал он. – Или отверткой».
Но на границе сознания зрела уверенность, что не стамеска то была. И не отвертка.
Постановив не мучить себя лишними страхами, Кирилл заперся, затворил окно, жахнул коньяку и завалился спать.
Все следующее утро он провел, сканируя бумаги. И, против обыкновения, не поленился бэкапнуть файлы на съемный винчестер и ноутбук.
Если быть откровенным, утро началось в час пополудни, что для жаворонка Кирилла было почти невозможным свинством. Проснулся он с больной головой – сказалось нервное напряжение, из-за которого даже коньяк пошел «не туда».
Далее по плану была поездка в университет за мудростью исторической географии. Однако Ровный решил лениться до конца и полез в телефонную книгу. Нужная фамилия – и гудков так через девять ему ответили.
– Алло.
– Андрей Витальевич, Кирилл Ровный беспокоит, если помните такого.
– Помню, помню. Чем могу?
– Можете! Можете, Андрей Витальевич! Собственно, кроме вас вообще никто не может!
– Ну уж… В чем вопрос?
– Андрей Витальевич, мне по делам бизнеса попал в руки один… – ни с того ни с сего антиквар раздумал откровенничать, безо всяких причин, но раздумал напрочь. – Один предмет. О нем доподлинно известно, что он происходит из города Сен-Клер-на-Уазе. Это пятнадцатый век.
– Пятнадцатый век – не мой профиль… – начал было профессор, но Ровный его перебил.
– Я помню, Андрей Витальевич. Мне нужны ваши бездонные знания по исторической географии. Интересует, что это за город. Я перерыл все свои атласы и ничего не нашел. Интернет тоже молчит.
– Интернет… он всегда молчит, Кирилл, – ехидно заметил профессор, как все люди старой формации, презиравший и не понимавший «электронную нечисть». – Сен-Клер-на-Уазе?
– Именно.
– Это в Бельгии? То есть, если речь о пятнадцатом веке, в Бургундском герцогстве?
– Точнее, в графстве Геннегау.
– Тогда уж Эно, – поправил профессор. – Г-хм. Э-э-э-э-э… Так не вспомню. Дайте порыться в закромах. Я сейчас на кафедре. Так что вечером ждите. Договорились?
И повесил трубку.
Ровному импонировала манера профессора Прокофьева. Никаких тебе пустых разговоров о погоде и здоровье родственников (которых у Кирилла не имелось). У Андрея Витальевича, напротив, были пятеро детей и дюжина внуков, а еще унизительная зарплата, от которой хотелось плакать. Если вспомнить, что Прокофьев – доктор наук, настоящий, не какой-то там PhD, так и вовсе выть в голос.