Начались волнения и в самом Лагоре.
В одну ночь по городу и окрестностям, по подозрению в готовящемся мятеже, взяли до семисот человек.
Управитель города, Роберт Монгомери, правая рука Лоуренса, человек плотного сложения, — за румяное добродушное лицо и приятную округлость стана получивший прозвище мистер Пиквик, — в нужный момент проявил нужные качества.
— Какие меры приняты по отношению к бунтовщикам? — запросил его старый Лоуренс.
— Приказал всех повесить, — коротко отписал «мистер Пиквик».
— Прекрасно сделали, — соревнуясь со своим подчиненным в лаконизме, ответил Лоуренс.
Генералу Ансону Лоуренс обещал помощь, но не сразу, а когда покончит с «брожением» в самом Пенджабе.
— Что же мне делать сейчас? — запрашивал совета Ансон.
— Идти на Дели с теми силами, какие у вас есть, генерал, — отвечал Лоуренс.
Агент королевы в Пенджабе, вице-король Верхней Индии, в эти дни, когда прервалась связь с Калькуттой, осуществлял всю власть в стране, и военную и гражданскую.
«Идти на Дели сейчас, немедленно, пока пожар восстания еще не охватил всю Индию», — писал он Ансону в Амбаллу.
«Я склонен выждать, — отвечал Ансон. — Дели хорошо укреплен, а орудия в моем распоряжении — только малые полевые, непригодные для штурма городских стен. Вся страна сочувствует повстанцам. Под стенами Дели мы, британцы, при наших малых силах можем оказаться в положении не осаждающих, а осажденных»…
Но Лоуренс и слушать не хотел об отсрочке.
«Прошу вас, генерал, припомните всю историю нашего управления в Индии. Случилось ли вам выигрывать битвы, следуя трусливым советам?.. Зато мы всегда одерживали победы, следуя смелым!»
Ходсон возил эти письма из Лагора в Амбаллу, из Амбаллы в Курнаул. Он натер себе до пузырей кожу на ляжках, сжег под солнцем лицо и руки, но пощады у генерала не просил. Ходсон не знал усталости. Охранявшие его сикхи, прирожденные конники, на иных переходах едва поспевали за ним.
Ходсон носился по военным станциям, собирал сведения, налаживал коммуникации. Сикхи бросались, по слову Ходсона, туда, куда он указывал им.
Ходсон сказал сикхам, что мусульмане Дели ополчились на их веру.
— Шах делийский пробует свою силу, — объяснил им Ходсон, — он хочет восстановить свой трон в его прежнем великолепии. Но шах не остановится на Дели. Мусульмане готовят поход на Пенджаб. Они задушат народ сикхов, опоганят их землю, заберут их пастбища и места для охоты. Мусульмане ограбят жилища, осквернят храмы, а женщин увезут к себе и запрут в свою мусульманскую неволю.
Сикхи молча кивали головами. Они верили Ходсон-саибу, он был храбрый воин, он метко стрелял, рубил шашкой как прирожденный конник и, когда говорил с ними, смотрел им прямо в глаза своими светлыми немигающими глазами. Они верили ему. С молчаливой свирепостью они бросались выполнять его приказания. По одному его слову, они снимались с места и неслись вперед.
Ходсон был счастлив. Такой он любил войну: буря, поднимающаяся по слову команды и по слову команды затихающая.
Амбалла — Мирут — Курнаул… Сипаи, разбив оружейные склады, выходили из линий и поднимали знамя восстания. Крестьяне, построившись в отряды и взяв пики, бросали свои деревни и присоединялись к сипаям.
— Убивайте англичан, спасайте страну и веру!..
Власть британской короны объявили низложенной, индусы объединялись с мусульманами в этой народной войне.
Индусы, молясь, возливали воду Ганга, мусульмане клялись на Коране: «Джехад, джехад, священная война!»
Вся Индия поднималась, чтобы навсегда изгнать чужеземцев из пределов страны.
Совет генералов в Амбалле всё еще заседал.
Людей нет. Британская пехота — человек пятьсот, больше не соберешь. Власти на местах растерялись. С военных станций приходят тревожные вести. Оружейные склады под охраной одних лишь инвалидов. Кавалерии мало, лошади измучены. Провианта нет, ничего не готово. В одном месте орудия без людей, в другом — артиллеристы без пушек.
Генералы потели в палатках, курили до теми в глазах и не могли прийти ни к какому решению.
Удивительное дело: все пять генералов, заседавших при штабе, в Амбалле, спустя короткий срок были мертвы. Четыре из них умерли от холеры, и только один — на поле брани.
Этот хоровод смерти открыл сам командующий Ансон. Едва прибыв в Курнаул, он почувствовал недомогание. Вызвали лекаря, в штабе началось смятение.
Симптомы болезни не предвещали ничего хорошего.
— Холера! — определил штабной лекарь.
К полудню Ансон был мертв.
Командование армией временно перешло к следующему за Ансоном по старшинству и чину офицеру, человеку нерешительному и вялому, — генералу Барнарду. Холера и Барнарду приготовила саван, но отсрочила развязку на пять недель.