Скоро поезд капитана Бедфорда повернул на северо-запад. Начали попадаться свежие пожарища, стаи бродячих собак выли вокруг остатков сожженных деревень.
По бокам дороги Дженни видела столбы с перекладинами и какие-то странные мешки, подвешенные к ним.
Индусы со страхом глядели на эти мешки и отворачивали лица.
– Нэйл-саиб! – шептались индусы.
Один раз Дженни, внимательно разглядев узкий черный предмет, висевший на перекладине, с ужасом поняла, что это – почерневший, высохший труп повешенного.
Генерал Нэйл прошел с карательной экспедицией по всему среднему Гангу, – бригадный генерал Нэйл, которого сами англичане называли «ужасным Нэйлом».
Нэйл задушил восстание в Бенаресе. Он уставил виселицами весь правый берег реки и много миль вдоль мощеной дороги.
Путь генерала обозначали остатки сожженных домов, опустевшие деревни и эти наспех поставленные столбы с перекладинами, на которых кой-где еще качались по ветру кривые, изуродованные трупы.
Чем дальше они шли, тем пустыннее становилась дорога, безлюднее деревни, зато леса кишели людьми. Ночью они видели огни больших привалов за холмами.
Повстанцы были близко.
Ночью шли с факелами. Местность повышалась, они пересекли гряду высоких оголенных холмов. По ночам становилось холодно; от резкого ночного ветра носильщики заворачивались с головой в свои черные шерстяные одеяла. Дженни пугалась иногда, выглянув ночью: словно черные слепые призраки, закутанные с головой, брели по дороге.
Скоро небо озарилось отсветами близких пожаров: невдалеке горели селения. По ночам слышалась стрельба.
– Теперь уже скоро! – желчно радовался Блэнт. – Скоро будем под Дели! И тогда заговорит моя «Черная лягушка».
Так лейтенант называл самую большую мортиру своей батареи. Мортира и впрямь походила на лягушку, осевшую на задние лапы: короткоствольная, на высоких колесах, пушка поднимала к небу, как разинутую лягушечью пасть, свое широкое черное жерло.
До Аллигура оставалось не больше двух-трех переходов.
«Еще день, два, и я увижу отца!» – думала Дженни.
Впереди им предстояла переправа через небольшую мелководную речку. Капитан разглядывал карту: местность ровна, река проходима вброд, никаких препятствий на пути не отмечено. Большое индийское селение? Посланные вперед разведчики не нашли в нем ни одного человека.
Они остановились на отдых часам к одиннадцати утра. В полдень дымка затянула небо. Тень легла на солнце, среди ясного дня на несколько мгновений стало почти темно. Кусты и деревья замерли в неподвижном воздухе, потом шквалом пронесся ветер, и снова всё притихло. Мгновенно, как по чьей-то команде, кочевой табор вокруг лагеря свернул свои палатки, крестьяне хлестнули по волам, по коням, и табор ушел, исчез, точно его ветром смело. Капитан Бедфорд оглянулся: вокруг было пусто. Крестьяне покинули их.
– Это не к добру, – сказал Блэнт.
Блэнт предлагал переждать до ночи. Но Бедфорд решил выступить, как обычно.
Едва поезд собрался в путь, как пронесся новый, еще более сильный порыв ветра; всё потемнело, хлынул дождь. Вода потоками низвергалась на людей и животных, в несколько минут дорога стала непроходимой. Носильщики едва брели, даже слоны вязли в этой жидкой каше из воды и песка.
Бедфорд выслал к реке двух верховых – посмотреть, как обстоит дело с переправой. Верховые вернулись и доложили: «Река вышла из берегов, течение очень сильнее, переправить тяжелые орудия нет возможности».
– Попробуем поискать другое место для переправы, – сказал Блэнт. – Надо спросить кого-нибудь из туземцев, кто хорошо знает здешние места.
– Разрешите доложить, сэр, тут какой-то водонос всё время идет за нами, – сказал Боб Робсон, ординарец Бедфорда. – Все ушли, а он не ушел. Разрешите его пригласить, сэр.
– Давай его сюда! – сказал капитан.
Ординарец привел к капитану водоноса с полосатым мехом.
– Знаешь ли ты здешние дороги, водонос? – спросил капитан.
– Знаю, саиб.
– Не скажешь ли ты, где нам лучше всего перейти вброд с орудиями эту проклятую речку?
– Скажу! – Индус точно ждал этого вопроса. – Скажу, капитан-саиб! Поверни сейчас в джунгли, пройдешь горелым лесом, пройдешь мимо храма, увидишь пустое селение. За селением отлогий берег и река смирна, как овечка. Ты перейдешь ее вброд и даже не замочишь верхнего ремешка на твоем сапоге, саиб!..
Капитан Бедфорд не стал раздумывать.
– Отлично, – сказал капитан. – Веди нас, водонос, получишь серебряную рупию.
Глава двадцать четвертая
ТОЩИЙ САИБ
Весь правый берег реки порос густым лесом, деревья спускались к самой воде. По берегу не было ни дороги, ни тропинки. Лела шла, продираясь сквозь колючие кусты, сбивая босые ноги о твердые корни. Она искала песчаный холм на берегу и одинокий высокий тамаринд, о котором говорил ей Чандра-Синг. Скоро лес несколько отодвинулся от воды, открылся песчаный спуск к реке. Весь берег в этом месте был истоптан копытами; тут, должно быть, сгоняли на водопой коней и верблюдов. Она прошла дальше и услышала неподалеку голоса, четкую английскую речь.
Лела остановилась.
Сквозь деревья она увидела впереди головы коней, сгрудившихся на лесной прогалине, дымок костра и высокие кивера кавалеристов. Люди звонко перекликались, рассыпавшись по прогалине. Лела тотчас нырнула в чащу. Она отошла правее, удаляясь от реки. «Обойду это место лесом, а потом снова выйду к реке», – сказала себе Лела, прошла всего с полсотни шагов и сразу потеряла направление. Густой лес был и справа, и слева, и позади, – сплошная зеленая стена, забитая высоким папоротником. Лела шла еще недолго, продираясь сквозь частый подлесок, сквозь путаницу воздушных корней. Она чувствовала, что удаляется от реки. Девочка села на землю и постаралась успокоиться. Маленькие веселые птицы играли и свистали над нею в зеленой чаще. Когда Лела поднялась и вышла из-под навеса корней, она увидела, что стоит на обочине узкой лесной тропы.
Сквозь густые заросли тропа вывела ее на довольно широкую проезжую дорогу. Лела увидела загородки для скота по краям дороги и пестрые тряпки, которые крестьяне навешивают на колья вокруг помещений для буйволов. Значит, близко деревня. Но почему же тихо за загородками, – не слышно ни блеяния коз, ни мычания буйволов?
Деревня открылась сразу за поворотом дороги. Здесь было тихо, еще тише, чем в лесу. Мертвые пустые дома стояли по сторонам деревенской улицы. Отсюда все ушли, ушли поспешно, точно бежали от чего-то. Опрокинутые ступки, жалкая утварь валялась на порогах домов. В опустевших дворах Лела видела холодные очаги, брошенные жаровни… Куда же девались крестьяне? Лела прошла всю деревню и не встретила ни одного человека. Светлосерая в белых пятнах змея грелась в лучах солнца на глиняной ограде одной из хижин. Пустота, безмолвие… Леле стало страшно. Где же та деревня, о которой говорил ей Чандра-Синг?.. Поляна и храм, и горелый лес?.. Она заблудилась. Надо вернуться к реке и найти направление. Скоро зайдет солнце: надо торопиться. Пройдя сквозь джунгли, Лела вышла не к реке, а на открытое холмистое место. В свете уже заходящего солнца она увидела большой белый дом поодаль, на холме, с балконами и четырехскатной кровлей.
Это был дом начальника, заминдара, а может быть и здешнего раджи. Лела не раз видела такие дома в родных местах. Испугавшись, она отступила назад. Попасть в руки к радже или его слугам?.. Нет, лучше уж вернуться в деревню.
Приближалась ночь, и лесные звери могли напасть на нее, выйдя на ночную охоту. Лела вернулась в деревню и провела ночь в чьей-то пустой оставленной хижине. На утро пошла дальше. Дорога всё дальше заводила ее в лес. Здесь было не так безлюдно, как в деревне. В лесу были люди, – они не показывались, но Лела угадывала их присутствие. Несколько раз она слышала обрывок песни, удалявшейся куда-то в глубину леса. Она подняла с земли кожуру банана, еще совсем свежую, не успевшую потемнеть. Запах дыма один раз отчетливо донесся до нее, приглушенные человеческие голоса. Лела поискала дерево повыше, взобралась на него, огляделась. Нет, никого не было видно. Должно быть, люди спрятались, а костер притушили. Лела пошла дальше и снова услышала обрывок песни, а на земле перед собою, наперерез через песчаную тропу, – следы многих босых человеческих ног.