Будем считать, что директор напоследок преподнес мне прощальный подарок. Если бы Егор еще молчал! Он все портит своими дурацкими заявлениями. И все равно, этот запредельный секс перед зеркалом у стойки с гантелями я буду вспоминать еще очень долго.
ЕГОР
– Что это?
Ассистентка положила на стол лист бумаги. Прежде чем я пробежал взглядом первую строчку, мозг пронзила мысль, что Полина написала заявление в полицию об изнасиловании и принесла мне копию. У нее хватит доказательств нашей связи – вчерашний секс в фитнес-центре был весьма энергичным, я оттрахал ее от души, не сдерживаясь. О презервативе даже и не вспомнил, да и не было у меня его. Но как же было здорово двигаться в ней, сжимать упругие бедра, натягивать ее на себя, такую узкую, тесную! Наверняка сегодня у девчонки саднит внизу, возможно, ей даже больно сидеть.
Она стояла рядом с моим столом в безупречном офисном наряде. На ней была белая блузка с бантом и черная зауженная юбка. Но я-то видел ее совершенно в другом виде, расхристанную, взлохмаченную, с оттопыренной попой и прогнутой поясницей… Бл***, как же это было прекрасно.
Сейчас лицо Полины было непроницаемо, но я хорошо помнил, как она извивалась и всхлипывала, содрогаясь от моей атаки.
Вот, уже и мне стало не очень-то удобно сидеть в моем массивном директорском кресле. Когда же я перестану так бурно реагировать на эту чертову девицу? А вдруг она всегда будет раздражать мои нервные окончания своим видом, запахом? Я-то надеялся, что утрачу к ней интерес сразу же, как поимею. Так было со всеми остальными девками – без исключений!
– Что это! – повторил я удивленно, потому что уже увидел, что она написала заявление об увольнении по собственному желанию.
– Вы сами видите.
– Но я… не согласен! – возмутился я. – Полина, что за фокусы?
– А вы считаете, что мы можем и дальше работать вместе, после того, как.. как… – она не закончила фразу, но опалила меня бешеным взглядом. В карих глазищах пылал мрачный огонь. А еще я заметил, что она постоянно трогает языком губы с внутренней стороны. Наверное, сильно их вчера искусала, когда пыталась удержать вопли.
– Полина, подумайте сами. Вы уволитесь, я останусь без ассистентки, как минимум, на неделю, а то и больше! Пока еще подберу адекватного сотрудника, пока обучу.
Я вдруг представил, что на месте Полины, за ее столом, будет сидеть какая-то другая девушка, и сердце внезапно сжалось. Неожиданно, непонятно. Но будь я проклят, если признаюсь ей, что она отличный работник, что везде успевает и хорошо справляется со всеми заданиями. А те два миллиона замечаний, что она получила за три месяца совместной работы… Ну, это так, для профилактики, чтобы не расслаблялась.
Я одним пальцем аккуратно отодвинул от себя лист бумаги, исписанный четким Полининым почерком. Побарабанил по столу, посмотрел в окно. Девушка застыла рядом как изваяние. Ждала.
А я вновь ощутил ее грудь в своих ладонях. Какое же это было удовольствие сжимать эти тяжелые, упругие холмики.
Я взял ее заявление и сунул в ящик стола.
– Полина, пока я не готов отпустить вас. Искать нового сотрудника слишком хлопотно, и это отразится на работе всей компании. Мне не нужна вся эта суета. Не выдумывайте. Идите, пожалуйста. У нас сегодня бешеный понедельник, нет времени на разговоры. И приготовьте мне кофе, если вас не затруднит.
Как ни странно, взрыва не последовало. Очевидно, она была поражена моей небывалой вежливостью. Обычно я не использовал в речи, обращаясь к ней, лишние словечки типа «пожалуйста» и «если вас не затруднит».
Полина молча развернулась на каблуках и поцокала к выходу. Ее бедра, обтянутые долбаной узкой юбкой, двигались так, что я едва не кончил. Надо признать, она права: работать вместе нам будет очень сложно. Мне так точно. Меня же колбасит и подбрасывает, когда я ее вижу.
Так, а почему сердитая кошечка не стала спорить и настаивать? Это подозрительно. Наверное, сейчас вернется с кофе и обольет меня кипятком.
ПОЛИНА
Я засыпала зерна в кофемашину, нажала нужные кнопки и задумалась, пока агрегат готовил кофеиновый допинг для моего мерзкого босса. Как ни странно, то, что Буланский отказался подписать мое заявление, вызвало в груди тепло, а не гнев. Он не торопится от меня избавиться.
Ну и ладно, меланхолично подумала я. Сначала собиралась дать бой, закатить скандал и потребовать все подписать, но потом быстро, как настоящая женщина, передумала. Не пойму, что меня остановило. Кажется, то мгновение, когда Буланский увидел мое заявление. В тот момент у него был такой растерянный вид, что у меня в груди шевельнулось какое-то чувство. И это было вовсе не отвращение или злость.