Джулия Лэндон
Опасный джентльмен
Глава 1
Данвуди, Южная Англия, 1834 год
Филипп Ротембоу умер.
Никто из стоявших вокруг могилы не ожидал такого конца. Хотя некоторые могли бы держать пари, что Филипп не доживет до тридцати трех лет, никому и в голову не приходило, что он погибнет от руки своего кузена. Но по всеобщему мнению, у Эдриана Спенса, графа Олбрайта, не было выбора — речь шла о жизни и смерти: или убьет он, или убьют его.
Правда, он мог избежать ссоры, если бы не обвинил Филиппа в мошенничестве, но ему следовало дважды подумать, прежде чем затевать подобный разговор при свидетелях. К тому же Филипп слишком много выпил и не понимал, что делает, раз назвал Олбрайта трусом, ибо назвать графа трусом ни у кого бы язык не повернулся. Некоторая доля вины лежала на лорде Фицхью, который приобрел двуствольный немецкий пистолет, инкрустированный перламутром, и всегда носил его с собой, выставляя напоказ. Ротембоу выхватил у него оружие и дважды выстрелил в Олбрайта с явным намерением убить. Что оставалось делать? Граф остался в живых лишь потому, что с удивительной быстротой и ловкостью тоже схватил пистолет и выстрелил в кузена прежде, чем тот успел в третий раз нажать на курок. Фицхью был глупцом, а Ротембоу — трусом, хотя один из присутствующих на похоронах заметил тогда в диком взгляде Филиппа скорее безумие, нежели трусость, и это дало повод считать, что он сам хотел, чтобы Олбрайт его убил. Он увяз в долгах, тратил средства и здоровье на чрезмерное пьянство и женщин мадам Фарантино, поэтому решил уйти из жизни столь неординарным способом. Невероятно, но другого объяснения никто придумать не смог.
Теперь, стоя у могилы, все исподтишка наблюдали за Олбрайтом и его друзьями, пока викарий читал молитву. «И познаете в смерти этой свет нашего Господа…» Эдриана Спенса, Филиппа Ротембоу, Артура Кристиана и Джулиана Дейна называли «негодяи с Риджент-стрит», но были и такие, кто их боготворил и старался во всем на них походить. Они были друзьями детства, вновь встретились в Итоне и уже тогда заслужили репутацию молодых распутников. А затем и подтвердили ее — после того как несколько лет назад их имена начали с пугающей регулярностью появляться в скандальной хронике «Тайме». «Негодяи» имели склонность разбивать сердца невинным юным дебютанткам, которые днем прогуливались по Риджент-стрит, чтобы сделать покупки. Очаровав молодых леди вместе с их матерями, они потом безжалостно проигрывали деньги их отцов в ночных клубах. Все четверо были завсегдатаями пользующихся дурной славой будуаров на Риджент-стрит. Тем не менее они жили по собственным законам чести и наживали капитал путем всевозможных рискованных предприятий. Они шли с улыбкой навстречу опасностям, игнорировали общепринятые законы и щеголяли своим пренебрежением к видам на будущее — и при этом абсолютно не считались с мнением светского общества. Каждый из присутствовавших на похоронах хотел бы иметь мужество делать то же самое. До сегодняшнего дня. Пока все не почувствовали, что тоже смертны.
Небо угрожающе потемнело, и люди начали быстро расходиться, чтобы не попасть под дождь.
Вскоре у могилы остались лишь пятеро: двое могильщиков, торопившихся закончить работу, и трое друзей, молча стоявших поодаль. Эдриан не мог отвести глаз от соснового гроба кузена, и слова викария о жизни, любви и прощении вызвали у него мрачную усмешку. Он-то уже никогда больше не познает прощения. Никогда не познает мира. Он убил своего кузена, одного из лучших своих друзей, и этим поступком разрушил собственную жизнь. Нет для него ни мира, ни прощения.
Он взглянул на Артура, который смотрел, как могильщики кидают землю на гроб. Артура, который с печалью сознавал, что только Филипп действительно понимал незавидное положение третьего сына герцога. Только Филипп мог идти туда, куда он его вел. Но Артур горевал о том, что никогда его не вел, ибо не знал, куда вести. И он сурово осуждал себя за то, что не видел, как его друг скатывается в пропасть. Черт побери, Эдриан тоже этого не видел. И никогда этого по-настоящему не понимал, пока Филипп не умер.
А вот Джулиан видел. У графа Кеттеринга всегда была с Филиппом особая связь, и теперь он страшно переживал смерть друга, терзаясь мыслью, что весьма легкомысленно относился к безрассудствам Филиппа, сделал далеко не все, чтобы его остановить, и это привело к трагедии.
Однако несмотря на боль, Артур и Джулиан не убивали его. Убил он, Эдриан. Он, более двадцати лет бывший их неофициальным лидером, позволил случиться немыслимому.
Но ведь все началось так невинно! Он попросил Филиппа остановиться, тихо и спокойно, да еще как идиот ухмыльнулся, когда пьяный друг потребовал удовлетворения. Он должен был просто уйти. Но взыграла гордость, и он посоветовал ему сначала протрезветь, а наутро закончить дело миром. Однако Филипп никогда не трезвел и действительно выстрелил в него. Все произошло слишком быстро: предупреждающий крик Артура, свист пули над головой, безумный прыжок к месту, где лежал его собственный пистолет, и смутный, как во сне, момент, когда он развернулся и выстрелил Филиппу в сердце.
Эдриан только сейчас услышал похоронный звон. Могильщики закончили работу и поспешно удалились, бросив опасливый взгляд на трех джентльменов. Начался мелкий дождь, но Эдриан не мог заставить себя отойти от могилы.
— Идемте, все кончилось, — тихо сказал Артур. — Слышишь, Олбрайт? Дождь…
— Я был настоящим идиотом, позволив ему вывести меня из равновесия, — вдруг пробормотал Эдриан, глядя на земляной холмик.
— Да, ты спустил курок, но он хотел, чтобы ты это сделал. Не терзай себя… Он так хотел.
— Господи, никто не хочет умирать!
— А он хотел, — сердито заявил Джулиан, беря его за руку. — Идем.
Но Эдриан гневно вырвался. Он недостоин сочувствия.
— Я не понимал, что происходит. Это… Я знал, что он в беде, только не осознавал, что он гибнет, — беспомощно прошептал он.
— Ты не один, я тоже, — вздохнул Артур. — Я должен был видеть. Мы не так часто понимали друг друга, как следовало бы.
«Обычная сентиментальность человека, уходящего с похорон», — подумал Эдриан.
— Прежняя жизнь кончилась, Артур. Теперь мы пойдем разными путями, — проговорил Джулиан.
— Я не спрашиваю, что это за пути. Я просто верю… Давайте поклянемся сегодня, на могиле Филиппа, что никогда не позволим одному из нас уйти. Ничто не останется невысказанным между нами. Клянусь, что до годовщины смерти Филиппа приложу все усилия, чтобы с вами двумя ничего не случилось, чтобы никто из нас больше не погиб. — В голосе Артура слышалось отчаяние.
— Ты слишком возбужден. — Джулиан беспомощно взглянул на Эдриана.
— Черт побери, Кеттеринг, — возразил Артур, — какой в этом вред?
Джулиан нахмурился, а Эдриан лишь пожал плечами. Вред или не вред, но если это хоть немного облегчит боль Артура, то какая разница?
— Клянусь, — произнес он.
Артур с тревогой посмотрел на Джулиана.
— Что за сентиментальная глупость, Кристиан! — простонал тот. — Ну ладно, клянусь. Я клянусь! Вы удовлетворены?
Артур скользнул взглядом по могиле Филиппа.
— Не совсем, — пробормотал он.
Эдриан вздрогнул и тоже оглядел свежий холмик. Он больше не поддастся глупости, но теперь слишком поздно. Филипп умер. Почувствовав внезапную тошноту, он повернулся и зашагал прочь. Артур и Джулиан последовали за ним.
Глава 2
Килинг-Парк, Нортгемптон, Англия
Эдриан оставил друзей на дороге в Лондон, а сам галопом поскакал на север: только бы скорее и подальше от Данвуди, от того, что он сделал. Но есть ли такое место, где он может спрятаться от своей вины? Лондон отпадает, у него нет желания появляться в свете после содеянного, видеть отца или знакомых. Килинг-Парк — отчий дом, единственное на земле место, где он найдет приют и хоть немного покоя. Впрочем, на это Эдриан уже не надеялся.