Промерзнув, Грибов снова забирался в постель и лежал неподвижно и тихо, с открытыми глазами.
То представлялся ему нелепый магнитный спрут, о котором толковал Крылов, то корабль-призрак, накренившийся набок, с обвисшими черными парусами, то "когти тигра" - магнитные мины, лежащие на дне, терпеливо подстерегающие добычу.
Мало-помалу три этих фантастических видения слились перед умственным его взором в одно, и это и было разгадкой!..
Утром Грибов тщательно побрился, подшил к воротнику кителя белейший, туго накрахмаленный подворотничок и, надев шинель, прямой, молодцеватый, вышел из дому.
Бывший лоцман расчищал дорожку перед крыльцом. Он вежливо снял шапку.
- Доброе утро, господин Грибов!
- Доброе утро, господин Расмуссен!
- Хорошо ли провели ночь?
- Очень хорошо. Стены вашего домика навевают удивительные сны...
Оле самодовольно хихикнул.
- Да, кстати, - сказал Грибов, остановившись на ступеньках, - вы перечисляли вчера все, что гитлеровцы вывозили из Норвегии перед отступлением. Повторите, пожалуйста...
Старик отставил лопату и начал с готовностью перечислять, загибая пальцы один за другим.
- Стоп! Все! - остановил его Грибов. - Опасный груз! Это как раз то, чего не хватало в логической цепи...
И он ушел, оставив Оле Расмуссена в недоумении: что хотел сказать русский офицер этими двумя словами - "опасный груз"?..
- К мысу Дитлеф пойдем? - спросил Грибова командир бригады, когда моторка отвалила от причала. - К месту аварии, как говорили вчера?
- Зачем? Нам, я думаю, не надо будет забираться так далеко. Разгадку увидим у берега на полпути... Пусть Крылов ведет моторку. Это очень важно! В точности выдерживайте свой старый курс, товарищ капитан-лейтенант!
Крылов встал рядом с рулевым.
День был пасмурный, как обычно в это время года. Моросил дождь. Белые космы тумана стлались низко над водой.
Все в моторке молчали, с напряженным вниманием всматривались в скалистый берег.
Прошло минут десять.
- Долго ли еще? - нетерпеливо спросил командир бригады.
Грибов поднес к глазам бинокль и коротко бросил:
- Сбавить обороты!
Нечто вроде привидения вынырнуло из тумана.
То был затонувший немецкий транспорт. Из воды, накренившись, торчали его мачты и часть палубной надстройки, через которую с шипением перекатывалась волна. Вокруг фока, где болтались обрывки фашистского флага, с причитаниями вились чайки.
Много раз офицеры бригады проходили мимо этого транспорта, почти не замечая его. Он примелькался, как привычная деталь пейзажа. Но сейчас моряки ощутили волнение, как бы предчувствие разгадки.
Узкий солнечный луч пронизал облака и уперся в накренившуюся мачту.
- Рекомендую, - сказал Грибов спокойно: - "Летучий голландец"! Виновник двух аварий крыловского катера!..
По приказанию командира бригады моторка стала описывать циркуляцию вокруг затонувшего корабля.
- Я был уверен, что мы увидим на полпути что-нибудь подобное, - продолжал Грибов, не отрывая бинокля от глаз. - Вот этот корабль мертвых и вывел катер Крылова на камни!
- Как? Все зло в этой старой бандуре?
- Именно! Выразились очень удачно. Все зло в ней, в ее трюме. Сегодня же пришлите сюда водолазов. Пусть спустятся в трюм и обследуют его содержимое... Впрочем, я уже сейчас могу вам сказать, что они найдут внутри транспорта...
- Что же?
- Железную руду - одно из главных богатств Северной Норвегии!.. Вот это и есть ваш спрут, - обернулся Грибов к ошеломленному Крылову. - Чудовище, однако, привередливо. Все, что сделано из дерева, пропускает беспрепятственно. Лишь к металлу, лишь к чувствительным магнитным стрелкам присасываются жадные щупальцы-невидимки!
Водолазы, в тот же день доставленные к затонувшему транспорту и проникшие внутрь его, подтвердили слова Грибова. Трюм доверху был заполнен железной рудой.
Теперь транспорт представлял из себя не что иное, как огромный магнит. Приближение кораблей к нему было небезопасно.
А ведь катер Крылова подошел к затопленному транспорту вплотную, борт к борту и находился подле него довольно долго, пока Фаддеичев старательно обыскивал все закоулки палубных надстроек, возвышавшихся над водой. За это время магнитная стрелка компаса, повинуясь влиянию больших масс намагниченного железа, успела отклониться, изменив таким образом девиацию компаса. Когда Крылов, не подозревая о том, какой опасный груз находится в трюме затопленного гитлеровского транспорта, повел свой катер прежним курсом, это был уже новый, ложный курс...
В классе было очень тихо, когда профессор закончил. Но, видимо, это было еще не все. Полагалось сделать вывод.
- Каков смысл этого примера? - сказал профессор. - Смысл вот в чем. Приборы, которыми пользуются навигаторы, очень надежны. Хорош гирокомпас. Хорош магнитный компас. Но, к сожалению, и тот и другой подвержены различным внешним влияниям. Нечто еще более надежное должно быть на вооружении у офицера. Он должен сверяться не только со стрелкой магнитного компаса, но и со стрелкой, которая всегда, при всяких условиях будет показывать правильный путь. Я разумею веру командира в себя, в свои силы, в свою добросовестность и профессиональное умение.
Профессор выпрямился, помолчал.
- Прошу понять меня правильно. Наша боевая техника, наши навигационные приборы прекрасны - можно сказать, безупречны, но именно потому, что их применяют безупречные в своей работе советские люди. Я учу вас уважать технику, но не благоговеть перед ней. Война учит. Война учит нас на каждом шагу. Пример, приведенный мною только что, и вывод из него - это один из уроков войны. И я с гордостью признаю, что урок получен мною от моего бывшего ученика...
Расправив на столе свои заметки, профессор Грибов продолжал уже обычным тоном:
- Ну, а теперь обратимся к изучению предмета нашего курса, именно девиации компаса...