- Ну, как знаешь. Ты Атаман, не я. Но предупреждаю: берегись его. Он не тот, за кого себя выдает. Нутром чую.
Атаман усмехнулся: - А он вовсе не говорил ведь, что он лох. Просто сказал, что желает быть с нами.
- Тогда он штемп! Понимаешь? Подосланный штемп!
- И не штемп он вовсе,- ровным голосом возразил Атаман.-У него слишком умные глаза.
- Так ты думаешь, он из самой Башни? Сбежал, соскучившись по зеленке да Черной Смерти?
- Ну нет. Я не столь наивен. Тебе мешает подозрительность, Культяпа. А все очень просто. Он не урка, не лох, не штемп и не Хранитель. И не оронг, естественно.
- Так тогда кто же он?!
- Не шуми, Культяпа. Поразмысли. Вспомни Святое Предание.
- Атаман, ты сошел с ума. Все наши предания - бабьи бредни и болтовня от первого до последнего слова.
- Ты забываешься, Культяпа.
- Прости, Атаман. Я не хотел тебя задеть. Вгорячах вырвалось.
- То-то. Этот человек пришел не из Башни. Он вынырнул из реки. А ведь сказано было, что посланец придет нагим и чистым, как младенец. Дозорные хорошо смотрели по сторонам. Ни справа, ни слева, ни сзади он не мог появиться. В воде плескались три и еще три человека из ватаги. Потом вынырнул еще один - этот.
- Я верю тебе, Атаман. Ты мудр, ты владеешь счетом. Но я не верю ни в Посланца, ни тем более в то, что этот человек - Посланец.
- Зря. Он уже явил чудо нечеловеческой ловкости. Предание гласит, что Посланец с виду неказист, но на деле он сильнее самого сильного. Он взял баху самого могучего урки во всей ватаге. Ибо его руку направляет промысл милостивого дьявола. Горе тем, кто отринет Посланца, Культяпа! Горе! Ибо таких постигнет та же участь, которую милостивый дьявол уготовил Башне. Близок час!
- Неужто ты и впрямь во все это веришь, Атаман?
- Да. Башня падет на наших глазах. И совершит это человек, которого я сегодня рукоположил в урки. Сбываются древние пророчества.
- Допустим. Но когда падет Башня, кто защитит нас всех от оронгов? Тоже он?
- Кому под силу одолеть Башню, тот превозможет все. Истинно говорю тебе, Культяпа, час искупления грядет.
- Для начала пусть этот человек превозможет желтую пиявку,- злорадно сказал увечный.
- Эх, невера. Не трудно ли тебе ни во что не верить, Культяпа? Зачем и жить, если не верить? Хлебать зеленку да бегать от штемпов? Послушай. Разве сказано, что Посланец неуязвим? Он такой же человек из мяса, костей и страха, как любой другой. Пиявка - глупая тварь, где уж ей распознать Посланца. Но он выживет, ибо милостивый дьявол его спасет.
- А если не выживет?
- Увидим, - Ладно, Атаман, будь по-твоему. Пока он беспомощен, пускай живет у нас в убежище. Но если впрямь свершится чудо и он не умрет - смотри в оба.
- Я не так прост. Придет время, и я спрошу начистоту, кто направил его сюда - милостивый дьявол или Хранители.
- Ясное дело, он попробует прикинуться Посланцем. Жить всем охота.
- Но тогда пускай он явит нам чудо. Чтобы мы доподлинно уверовали. А если он не сможет явить могущество Посланца, значит, он штемп. И тогда мы убьем его. Разговор окончен, Культяпа.
- Разговор окончен, Атаман. Ты воистину велик и мудр.
Чернобородый встал и пошел купаться.
ШТЕМПЫ И ОРОНГИ
Солнце поднималось все выше. Ватага нежилась на горячем песке.
Вдруг раздался многоголосый крик дозорных: - Штемпы!!
За кустами грозно поблескивали лопаты из нержавеющего сплава. Стража в черных балахонах окружала пляж.
Паника вспыхнула, как сухая трава. Сорвавшись с мест, перепуганные урки метались из стороны в сторону.
- Ватага, за мной! - раздался клич Атамана.
Он понесся вдоль берега в сторону сельвы, и полуголая орда в развевающихся бахах с воплями устремилась следом.
Ульc насилу поднялся с песка. При попытке ступить на укушенную ногу он едва не упал и замычал от боли.
- Садись на закорки! - велел подскочивший Рябой, ухватив с песка обе бахи, свою и Ульса.
Силач нагнулся, разведчик вцепился в его плечи и прижался к могучей спине. Придерживая нареченного брата за правое колено, Рябой побежал по рыхлому песку.
Как ни силен был недавний противник Ульса, но со своей ношей он безнадежно отставал от быстроногой ватаги. Впрочем, раскормленные стражники со своими лопатами наперевес бегали еще хуже.
Вскоре Атаман с ватагой далеко оторвались от преследователей в черных балахонах и свернули в поросшие кустарником дюны.
Задыхаясь, Рябой наддал ходу.
Ульc обернулся и увидел, что стража, преследовавшая их с чисто служебной неторопливостью, не только отстала, но и повернула назад, прельстившись более легкой добычей - лохами.
Рябой свернул на тропинку, зажатую меж крутых дюнных откосов, остановился и перевел дух.
- Уф! Кажись, обошлось,- проговорил он пыхтя.
И тут с дюны скатился, взрывая песчаные вихри, стражник в черном балахоне. Он преградил им дорогу и, наставив свое оружие в грудь Рябого, рявкнул:
- Ни с места!
Ульc выпустил плечи своего спасителя и рухнул на песок. Силач замер, точно загипнотизированный смертельным стальным блеском.
- А-а, падлы! - зарычал раскрасневшийся от бега стражник.- Удирать вздумали!
Он шагнул вперед и, крякнув, широко замахнулся.
Ульc рванулся вперед, заслоняя оцепеневшего Рябого. Оттолкнувшись здоровой ногой, разведчик прыгнул и левой рукой отвел страшный удар черенок скользнул по его предплечью, заступ вонзился в песок. Получив крепкий тычок в горло, стражник хрюкнул и мешком повалился на тропинку.
После выпада разведчик упал неудачно, на укушенную пиявкой ногу, и зашелся от боли.
Опомнившийся Рябой схватил заступ, взбежал на гребень дюны и, пригнувшись, осмотрелся по сторонам.
- Больше никого,- заявил он спускаясь.
Морщась от рези в колене, Ульc приподнялся и сел.
- Ну и ловок же ты,-восхищенно молвил силач.-А я-то думал, конец нам обоим. Со штемпами шутки плохи...
- Со мной они еще хуже.
- Ей-ей, можно подумать, что ты - сам милостивый дьявол в человеческом обличье.
Разведчик промолчал.
Силач нагнулся над бесчувственным стражником и вытряхнул его из заскорузлого балахона. Потом взялся за лопату, примерился, сделал замах...
- Не смей!!! - крикнул разведчик.
- Да ты что? - изумился Рябой.
- Убивать не смей!
- Он же нас чуть не зарубил.
- Все равно не смей.
Стражник очнулся и, увидев над собой великана с занесенным заступом, скорчился от ужаса.
Рябой покачал всклокоченной головой.
- Ежели б ты меня не спас, я бы решил, что ты сам - штемп. Или святой. Но для святого ты слишком лихо дерешься.
- Зачем же его убивать? Он больше никому не страшен. Обратно, к своим, ему хода нет. Пускай идет к лохам, поживет в их шкуре.
- Чтоб меня съели, вот это ловко! - загоготал Рябой.- Правильно. Так бы он слишком легко отделался.
- Вот именно,- заключил Ульc.
Братья надели бахи, подобрали трофеи и углубились в дюны. Голый стражник остался лежать ни жив ни мертв.
Ульc ковылял, опираясь на лопату. Его мутило, в глазах плавали огненные точки.
- Очень худо? - соболезнующе спросил Рябой.- Потерпи, скоро дойдем.
Дюны перешли в заросшие бурьяном холмы. Слева, на расстоянии полумили, зеленой стеной стояла сельва.
Справа простиралась населенная лохами равнина и возвышалась мрачная твердыня Башни, окутанная дымкой расстояния.
Взбираясь по очередному склону, Рябой вдруг замер, дернул Ульса за руку и прислушался.
- Тихо! - шепнул он.- Ложись.
Разведчик давно уже заслышал впереди шорох множества лап и какие-то странные звуки: сопенье, чмоканье, глухое болботанье, но полагал, что это пасется стадо диких травоядных.
Ползком братья добрались до вершины холма и осторожно выглянули из густой травы.
- Так и есть! - выдохнул Рябой.- Оронги.
По ложбине пробиралась стая заросших бурой шерстью страшилищ, точь-в-точь таких же, как те, с которыми Ульc познакомился утром в сельве. По земле они передвигались на задних лапах, круто сгорбившись и свесив длинные передние конечности. Чудища несли тяжелые суковатые дубины. За отрядом самцов следовала гурьба самок и детенышей. Совсем крошечные дети сидели на спинах матерей, вцепившись всеми лапами в косматую шерсть, а те, что постарше, носились, то забегая вперед, то, напуганные огрызнувшимся самцом, улепетывали в самый арьергард. Шествие в целом оставляло впечатление строгой продуманности и дисциплины. Вместе с самками в стае насчитывалось не менее двухсот особей.