Очнувшись от хлесткого удара по лицу, он обнаружил, что его запястья и щиколотки крепко связаны концами бахи. Торжествующий Культяпа нагнулся над ним и приставил к горлу лезвие ланцета.
- Тебе конец, штемп,-ощерившись, произнес он. - Ты не вернешься в Башню и не предашь нас. Я раскусил тебя и выследит. Но прежде чем умрешь, говори: зачем тебя подослали? Что прознали о нас в Башне? Что они хотят сделать с ватагой и убежищем? Говори!!
Ульc молчал. Волосяной, щекотный холодок исходил от прижатого к коже лезвия. Ну вот. Мало того, что пиявка сделала его наполовину инвалидом, а Башня захватила шлюпку. Теперь его скрутил однорукий калека. Аи да разведчик, даром что отставной.
- Не хочешь говорить?
Культяпа отбросил ланцет и выдернул из расщелины пылающую ветпсу. Скосив глаза, Ульc увидел, что Аор лежит ничком. Рядом с размозженной седой головой валялся окровавленнвлй камень. Яростное рыдание подкатило к горлу, но он не издал ни звука, и глаза оставались ясными и сухими.
- Цветок мшлостивого дьявола отворит тебе рот,- посулил увечный.- Лучше скажи сам, не заставляй мучить. Тогда я просто перережу тебе глотку. А ну, говори!
И он поднес факел к лицу разведчика, едва не опалив его бороду.
- Эх, неверш,- вздохнув, сказал Ульc.- И не страшно тебе ни во что не верить, Культяпа? Вспомни речи Атамана тогда, на берегу. Горе тем, кто отринет Посланца, сказал он. Их постигнет участь, которую милостивый дьявол уготовил Башне. Близок час. Ты еще ответил, что, мол, пусть для начала этот человек превозможет желтую пиявку. Не страшно ли тебе, Культяпа? Ты посягаешь на промысл того, перед кем ты ничтожнее праха.
- Ты подслушал...-ошарашенно проговорил Культяпа.
- Вспомни: я лежал поодаль, у всех на виду. Я никак не мог слышать разговора.
- Значит... кто-то прятался в кустах.
- А как он пересказал мне ваш разговор? В тот день я попал в вашу пещеру и больше из нее не выходил.
- А! Тебе рассказал сам Атаман!
- Слово в слово? Слушай: "Так тогда кто же он?!" - "Не шуми, Культяпа. Поразмысли. Вспомни Святое Предание".- "Атаман, ты сошел с ума. Все наши предания - бабьи бредни и болтовня от первого до последнего слова". Вот что дерзнул ты сказать. Покайся. Уверуй, пока не поздно. Сегодня во сне владыка мира явился мне и велел: "Когда Культяпа тебя свяжет, объяви ему, что неверующие не доживут до ближайшего восхода солнца". А чтобы ты не сомневался и получил знак, он передал мне ваш разговор с Атаманом, которого не мог слышать никто.
Зубы Культяпы мелко застучали.
- Верую! - хрипло выдохнул он.- Верую! Прости меня!
И он припал к ногам Ульса.
- Прости! Прости! - твердил он.- Я был глух и слеп. Но ты исцелил меня. Воистину ты - Посланец.
- О снисхождении проси не меня. Я лишь слуга.
Воткнув факел обратно в расщелину, Культяпа поспешно, зубами распутывал узлы.
- Не держи зла, Посланец. Я был глуп и зол. О милостивый дьявол! Прости меня, отведи кару! Дай мне искупить вину мою...
Разведчик сел, потирая затекшие запястья.
- Все было бы поправимо, не убей ты этого несчастного! - негодующе молвил он, кивнув на тело Аора.Кровь его тебе взыщется!
- Он живой. Живой. Я не смог хорошо размахнуться, тут тесно.- Культяпа захлопотал, переворачивая старика на спину.
Тот глухо застонал.
- Отнесешь его в убежище и будешь выхаживать. До конца дней будешь служить ему и оберегать от глумления,- приказал Ульc.
- Да! Да! Я все сделаю...
- Теперь помоги мне. Подсади. Потом подашь новую ветку, пересадив на нее цветок.
Культяпа опустился на колени. Разведчик ступил на его плечо, оттолкнулся и единым махом оказался наверху.
Затем взял поданный снизу факел.
Он стоял на дне Башни.
Над его головой, отражая ровное пламя факела, сияла шлифованная воронка одной из ходовых дюз. По сравнению с ней Ульc выглядел карликом. Пригнувшись, он пролез между краем дюзы и полом. Как он и ожидал, аварийный люк в центре громадного днища оказался распахнут.
Подковыляв к свисающему гибкому трапу, Ульc вскарабкался наверх, нашел рубильник освещения и повернул его, включив цепочку миниатюрных плафонов, тянувшихся вверх по стенке аварийной шахты. Дым от чадящей ветки не затягивало в шахту, значит, верхний люк захлопнут. Он отбросил факел.
С трудом ворочая негнущейся ногой, Ульc карабкался по лесенке. Несколько раз он останавливался передохнуть.
Когда он добрался до верха, пот заливал глаза, разъедал рану на затылке; вялые после болезни мышцы еле слушались.
Верхний, закрытый люк оказался разблокирован. Без труда распахнув его, разведчик выбрался в кормовой отсек. Поскольку двигатели не работали, опасаться радиации не приходилось. Слабо светили негасимые дежурные лампы, озаряя бессчетное множество трубопроводов, кожухов, наглухо заклепанных ремонтных лючков. Бортовая сеть исправно работала на Черной Смерти.
Компоновка звездолета ничем не отличалась от типовой во времена империи. Это облегчало задачу.
Поднявшись по винтовой лесенке к потолку, Ульc нажал кнопку, и толстенная дверь из покрытого никелем свинца послушно отъехала вбок. Ульc вошел в еле освещенный трюм. Как и ожидалось, большинство запаянных ящиков с инструментами и приборами, которыми снабжались ссыльные, оказались нетронутыми. Хранившегося здесь добра хватило бы на то, чтобы оснастить целый город-завод.
Не рискуя пользоваться лифтом, разведчик полез дальше по лесенке, прикрепленной к решетчатой шахте грузового транспортера. Не скоро достиг он уровня жилых палуб, располагавшихся по спирали вокруг огромного многоярусного помещения трюма. Они начинались выше ворот грузового шлюза, о чем свидетельствовала первая дверь в прозрачной трубе гидравлического лифта. Дальше лесенка крепилась просто на переборке, и вдоль нее на равном расстоянии друг от друга располагались красные заслонки запасных входов. Дойдя до верхней из них, Ульc остановился и перевел дух.
Отсюда он попадал в отсек экипажа, венчавшийся рубкой управления. Разведчик дошел почти до носовой оконечности корабля, до вершины Башни, грозно возвышавшейся над ночной равниной. Он надеялся, что снаружи все еще ночь и обитатели звездолета мирно спят. Вряд ли они выставляют часовых в своих коридорах.
Все же сердце его коротко трепыхнулось, когда он повернул ручку, приоткрыл заслонку и прислушался.
Ободренный полной тишиной, он выбрался в пустой узкий коридор, по ходу винтовой нарезки обвивавший толстенную сердцевину корабля. Левая, выпуклая стена была глухой, за исключением аварийной заслонки, через которую он сюда пролез. По правой, вогнутой стене тянулась вереница дверей. Ульc двинулся вдоль нее, потрясенно глядя на дверные таблички: А, А1, А2, A3, В, В1, В2, ВЗ, С, С1... Мог бы догадаться сразу, упрекнул он себя.
Однако на пассажирских кораблях каюты экипажа испокон веку помечаются просто цифрами. Литеры с цифрами приняты на супергрузачах с большой командой. Но это же не грузач, на них не ссылали. А еще? Фрегаты разведслужбы, естественно. Но их в то время, разумеется, и в помине не было. А еще какие корабли имели каюты с буквенно-числовыми обозначениями?
Военные.
Прихрамывая, Ульc почти бежал по истертому полу коридора, сохранившему рифление лишь по краям. Он спешил к последнему номеру боевого расчета, к двери с одинокой литерой Z. Справа мелькнули Y и Y1. Коридор уперся в глухую переборку. Разведчик вздрогнул. Потом повернул голову. Ну конечно. Последняя дверь, ведущая в крайний носовой отсек, оказалась слева от него.
Стандартная табличка с черным зигзагом на ней свидетельствовала, что наконец-то Ульc достиг цели.
Погибший Мэг.
Пропавший Рябой.
Потерявший разум Аор.
Лохи.
Пришла пора поквитаться за них.
Волноваться не стоило. Зачем волноваться? Исход игры предрешен. Значит, надо перевести дыхание и спокойно коснуться дверной кнопки.
Мгновенно входной проем обнажился.