— Понимаете, это была возможность попасть в круиз.
— Вы студентка? — он уже рассказал мне, что год назад закончил Кембридж и работает в лондонском отделении фирмы своего отца.
— Нет, — это, безусловно, так и было на сегодняшний день, но я снова задумалась над тем, как же мне дальше продолжать разыгрывать мою новую роль. «У м-меня есть еще несколько недель, чтобы… чтобы подумать. Я только закончила школу этим летом».
Мы сели слишком близко к оркестру, и было трудно разговаривать. Поэтому, по большей части, мы занимались разглядыванием людей вокруг. Я гадала, сколько из них успеют подружиться друг с другом до конца нашего путешествия.
Неожиданно мой взгляд приковал к себе мужчина, сидевший неподалеку. Он был темноволосый, среднего возраста и сидел один, пристально разглядывая танцующих. Я заметила, что за Верритонами он наблюдал с особенным интересом. Пока они кружились в танце, его взгляд следовал за ними, но и потом, когда музыка кончилась и Верритоны направились к столику на том конце зала, он не спускал с них глаз. А когда Эдвард Верритон посмотрел в его направлении, мужчина немедленно подозвал проходившего мимо официанта и заказал коктейль. Эдвард Верритон не выказал к нему вовсе никакого интереса; через некоторое время мужчина снова выглядывал их.
Ладно, может быть, темноволосому незнакомцу просто нравилась миссис Верритон и ничего больше. Теперь он, кажется, потерял к ним всякий интерес. Он осушил свой стакан и встал, чтобы спросить женщину, сидевшую в одиночестве, не хочет ли она потанцевать. Они отдалились от нас, и теперь он уже не выглядел таким озабоченным, каким показался мне сначала, наоборот, весело болтал о чем-то.
Мы еще несколько раз потанцевали с Чарльзом, а потом я сказала, что мне лучше бы все-таки заглянуть к детям и после этого идти спать.
Я пожелала доброй ночи Чарльзу и поспешила вниз, на палубу А. Дети спали, и я прошла в свою каюту, где приняла горячую ванну и легла с книгой в постель.
Нет, это не движение корабля мешало мне заснуть, когда я отложила книгу и выключила свет. Мне мешали теснившиеся в голове, мысли. Столько новых впечатлений… какая темная вода за иллюминатором… Верритоны, вероятно, скрывают какую-то тайну. Или я все просто выдумала? Да нет, ведь не придумала же я этот разговор тогда наверху на Аппер-Белгрейв-стрит. Я до сих пор слышала этот голос с еле уловимым акцентом. Голос, таивший в себе какую-то смутную угрозу. Может, я неправильно поняла, но уж, во всяком случае, не выдумала.
Ладно, сказала я себе, чуть ли не в двадцатый раз поворачиваясь на другой бок. Если здесь что-нибудь кроется, то в ближайшие несколько дней все станет ясно. С одной стороны, мне ужасно хотелось без помех наслаждаться солнцем, морем и новыми видами; с другой — я все еще была охвачена любопытством. Тот мужчина в танцзале… Нет, уж это точно мои фантазии. Просто одинокий путешественник, интересующийся хорошенькими женщинами.
Я еще раз перевернулась на другой бок и заставила себя поскорее заснуть.
Глава 4
Фантазия или..?
Утром наш корабль плыл по замечательно голубому, слегка взволнованному ветром морю. Под дверью я нашла листок, где мне предлагали на выбор массу разных занятий. «При хорошей погоде бассейн открыт… настольный теннис и шафлборд… утренний магнитофонный концерт в главной комнате отдыха… игроков в бридж просят собираться в курительной комнате в два тридцать».
Я хорошо выспалась и чувствовала себя отдохнувшей и ко всему готовой. Я даже поднялась на палубу, перед тем как идти к детям. Они были одеты и пребывали в прекрасном настроении. Но неожиданно Кенди прихлопнула рот ладошкой и взглянула на дверь в соседнюю комнату.
— Папа просил не шуметь. Они завтракают в постели, и гораздо позже.
— Наверное, потому, что вашей маме нужно отдохнуть. В конце концов, это путешествие в первую очередь необходимо ей.
— Она не любит ездить в круизы, — безапелляционно заявил Гил.
— Да-а? Но ведь наверняка…
— Мы с Кенди слышали, как она сама об этом сказала. Она сказала, это всего лишь…
— … всего лишь неудачный предлог, и она молит Бога, чтобы он прекратил рассказывать всем, что она больна, — бойко закончила Кенди, понизив голос. Она, кажется, ни на минуту не забывала о двери в соседнюю каюту.
Сердце у меня в груди екнуло, а охота наслаждаться солнечным утром куда-то испарилась. Наверное, расспрашивать детей было нехорошо, но я сказала испытующе:
— Но она действительно больна, верно ведь? Выражение лица у Кенди сразу стало замкнутым.