– Нет. И как раз я хотел спросить вас: не можете ли вы приютить меня на недельку?
– Как вы можете сомневаться!
– Я не хочу жить в гостинице. Мне надо немного – тихий и скромный угол, чтобы спокойно поработать.
– Мой домик, Григорий Максимович, в вашем распоряжении.
– И вы расскажете мне о Сане. Я ведь его детства совсем не знаю. Когда до войны бывал у вас, бегал тут вот такой… с белыми вихрами. И всё.
– Да, бегал… – Адалин Петровна всхлипнула. – И нет его.
– Нет, Адалия Петровна, он… есть! Он живет в сердцах всех, кто его знал. Он будет жить в моей книге.
– Я вам все-все расскажу о нем. Он ведь и в детстве был удивительным мальчиком. Когда умер мой муж, вы в нашем городе уже не жили?
– Да, я уехал раньше.
– В общем, Саня остался без отца пятнадцати лет. Мы вернулись с кладбища, а он говорит мне: «Мама, не волнуйся, теперь о тебе буду заботиться я, и все будет хорошо, вот увидишь». Я ему сказала…
– Адалия Петровна, – осторожно перебил женщину Окаемов, – вы все это расскажете мне последовательно. Мы посвятим этому все вечера. Идет?
– Хорошо, хорошо… Боже мой, что же это я не спрошу вас, – вы небось с дороги не кушали?
– Не откажусь, Адалия Петровна.
– Я сейчас, сейчас.
– Дайте мне пока почитать фронтовые письма Сани. Можно?
– Конечно! Они вот здесь. – Адалия Петровна поставила на стол деревянную шкатулку и ушла на кухню.
Окаемов открыл шкатулку. Сверху в ней лежали паспорт и пенсионная книжка хозяйки дома. Он быстро просмотрел их и с удовлетворением отметил, что штамп прописки в паспорте был точно такой же, как и в его паспортах, изготовленных в Разведывательном центре.
«Все идет прекрасно, – думал он. – И главное, я на первое время уже имею надежную крышу».
Когда Адалия Петровна вернулась, Окаемов читал Санины письма, согнутым пальцем смахивая непрошеные слезы.
6
На столе была разостлана большая карта города и его окрестностей. Косой луч раннего солнца падал на карту и, отражаясь от ее глянцевой поверхности, слепил глаза склонившимся над картой Астангову и Потапову.
Астангов выпрямился и потер пальцами уставшие от солнца глаза:
– К сожалению, карта не отвечает на вопрос: зачем он сюда прибыл? И чем больше я смотрю на карту, тем больше вижу объектов, которые могут его интересовать. Да, зачем он прибыл? Этот вопрос, пока на него нет ясного ответа, определяет всю суть первого этапа нашей работы.
– Но возможно, что наш город – всего лишь обманный маневр, и он переберется совсем в другое место? – предположил Потапов.
– Не думаю, – помолчав, сказал Астангов. – Раз уж они решились сбрасывать его так далеко от границы, им незачем было рисковать только ради того, чтобы нас обмануть. Их расчет, по-моему, таков: высадка в глубине нашей территории с целью мгновенного приближения к объекту. И к большому городу, где легче спрятаться. Так или иначе, мы обязаны за исходное взять уверенность, что он прибыл именно к нам. Не забывайте, Потапов, что институт Вольского находится в нашем городе, а это для них очень лакомый кусок. Возможно, институт Вольского. – Астангов синим карандашом нарисовал на карте круг, обнявший несколько кварталов города. – Это зона деятельности вашей оперативной группы. Но не забудем и другие объекты. – Астангов сделал на карте еще несколько кругов. – Железнодорожный узел… Военный аэродром… Артиллерийский полигон… Здесь будут работать другие группы. Но институт Вольского – это главное. Убежден. Организуйте самое тщательное наблюдение за институтом и его загородным филиалом. Проведите беседы с людьми Вольского: с его шофером, секретарем, – все должны быть начеку. Посмотрите его дачу. Установите наблюдение и там. Поговорите с самим Вольским. Он тоже должен быть осведомлен о возникшей угрозе…
Узнав, что Вольский приезжает в институт к одиннадцати часам, Потапов решил повидать его сейчас же, а заодно осмотреть и его дачу.
Дача Вольского находилась на краю поселка, и прямо перед ее воротами начинался сосновый лес. Дача была обнесена высоким, глухим забором, по верху которого тянулась колючая проволока, – это Потапову понравилось. Но совсем не понравилось то, что калитка дачи оказалась распахнутой. Потапов прошел через весь сад до площадки перед домом и здесь увидел Сергея Дмитриевича Вольского. Профессор учил сына ездить на двухколесном велосипеде. Со взмокшей спиной он бегал вслед за вихляющим велосипедом, что-то кричал, ругался, хохотал. Потапов остановился, скрытый кустом георгинов. Ему не хотелось мешать профессору. «Моему еще и трехколесный не под силу», – подумал Потапов о своем сыне и, точно устыдясь этой ненужной мысли, решительно вышел из-за куста.
– Дурачок, ты действуй смелей! Вот так! – Профессор Вольский поставил ногу на педаль велосипеда и хотел уже оттолкнуться, как в это время увидел Потапова. – Вы ко мне?
– Да, профессор. Извините меня, разговор срочный…
Вольский удивленно посмотрел на Потапова и пожал плечами:
– Ну что ж, пройдите на веранду, я только вымою руки…
Потапов поднялся на веранду. В это время сынишка профессора с веселым отчаянием на лице промчался на болтающемся велосипеде мимо веранды и через открытую калитку выехал на улицу. Вынув блокнот, Потапов записал: «Калитка. Мальчик».
– Я слушаю вас. – Профессор Вольский стоял в дверях, недружелюбно рассматривая Потапова, неловко запихивавшего блокнот в карман. – Мы можем разговаривать здесь?
Они сели за круглый стол. Потапов представился, Вольский удивленно поднял брови.
– Возникла необходимость, Сергей Дмитриевич, немедленно усилить вашу охрану, – сухо сказал Потапов.
– По-моему, институт охраняется достаточно хорошо, – сказал Вольский.
– Речь идет и об охране вас лично. И если бы не было для того основания, мы не позволили бы себе вас беспокоить. – Потапова немножко сердило, что профессор слушает его подчеркнуто равнодушно.
– Ну, хорошо, я слушаю вас, – уже чуть любезнее сказал Вольский.
– Мы должны заблаговременно знать о всех ваших передвижениях в течение дня. Пусть об этом звонит нам ваш секретарь. Это – первое. Затем мы просим вас на этот период несколько ограничить свое общение с посторонними людьми. И, во всяком случае, быть постоянно настороже.
Вольский усмехнулся:
– Хорошо. Еще что?
– Пока все, Сергей Дмитриевич.
– И как долго будет длиться этот ваш… период?
– Точно не знаю.
– Черт побери! – искренне вырвалось у Вольского.
Потапов рассмеялся:
– Не надо было вам делать открытий, которые так беспокоят разных господ.
– Ладно, подчиняюсь. Чаю хотите?
– Спасибо. У меня еще пропасть дел. Да и вам пора ехать в институт. Простите за беспокойство. До свидания. – Потапов сошел с веранды и обернулся: – Между прочим, ваш мальчик выехал на улицу. Лучше было бы туда его не пускать. И калитку запирать.
Профессор Вольский промолчал.
Потапов в машине возвращался в город. По сторонам, точно цветная кинолента, развертывалась пестрая картина дачного пригорода. Мелькнули прыгающие у сетки волейболисты, дама в пестром халате с полотенцем на плече, велосипедист (не сынишка ли Вольского? Нет…), строй пионеров перед мачтой с флагом, держащиеся за руки девушка и юноша у крыльца, солнце плеснуло пламенем в цветные стекла дачной веранды… Потапов все это видел и не видел. В его мозгу неотступно и тревожно билась одна мысль: где сейчас тот, пока неведомый ему человек, которого он обязан найти?
Глава третья
1
Профессор Вольский проводил депутатский прием в помещении райисполкома. Пришедшие к нему избиратели сидели в коридоре и вели неторопливый разговор о своих делах.
Окаемов сидел у двери первым. Соседкой его была пожилая женщина с орденом «Знак Почета» на лацкане синего бостонового костюма. Она то и дело посматривала на ручные часики и вздыхала. Уже давно в кабинет депутата зашел ветхий, беленький старичок, занимавший очередь перед Окаемовым.