Вопрос: «Как зовут бабенку?».
Ответ: «У нее моя фамилия, допустим, X.».
Идентификацию с «бабенкой» пациентка выражает не только в сексуальных связях с ней, но также и через такую же фамилию. Ненавистная «бабенка» выступает, таким образом, в роли пациентки, она становится символом всех «отвратительных» для ее сознания порывов и тем самым представляет ее в качестве сексуальной личности. Такими же символами становятся ее мать и дети, с которыми она также находится в сексуальных отношениях, о чем мы узнаем еще больше.
История болезни показывает, что пациентка после того, как ее ребенок проглотил шарик, долгое время не могла ничего есть: это напоминало ей о закупорке пищевода. Когда мать заболела раком (вульгарно: закупоркой пищевода), у пациентки случились приступы удушья, она думала, что умрет, как ее мать. «От онанизма у людей случается закупорка пищевода или кишечная непроходимостъ», – объяснила она мне. Таким образом, она воспринимает происшествие с ребенком и матерью как феномен, берущий свое начало от онанизма. К тому же она вкладывает свою сексуальную индивидуальность в мать и ребенка, которые становятся ее символами, с другой стороны, благодаря идентификации она становится своей матерью и ребенком и переживает судьбы обоих. Она также говорила о том, что случилось так, что манеры и характер ее матери перенеслись к ней, что мать обращается с ней как с ребенком. «Бабенка» «оклеветала» ее перед матерью, так что мать упрекает ее в недержании мочи, то же самое она хотела высказать и своему маленькому сыну. И снова с одной стороны пациентка ощущает себя матерью, с другой – перемещается на позицию ребенка. Какие тому причины? Фантазия о том, что пациентка становится «маленькой Форель», объясняет это. Мы знаем, что пациентка перенесла свою любовь на Dr. J. = профессора Фореля, в соответствии с этим механизмом появляется, как описывает это Шребер34,35, «маленькая Форель». Перенос Шребера на Флехзига оставляет в нем после себя «маленького Флехзига»36. Она сама становится маленькой Форель37. Идентификация с ребенком, таким образом, значит, что у нее будет ребенок от Фореля.
Как матери, ей передается участь ее матери. Ее настоящая мать была прооперирована профессором Кохером в Берне. Пациентка принимает за него Коха, «открывшего лимфу против туберкулеза». Пациентка должна лечиться так же, как ее мать, и в соответствии с этим должна болеть туберкулезом. Она также делает это, утверждая притом, что страдает легочным и сифилитическим заболеваниями. Как только она осмысливает болезнь матери, появляется объединенный с туберкулезом сифилис, что в ее случае равносильно сексуальному отклонению, как и дальнейшее.
«Сын семьи Кохер, хирург в Берне, – мой самый злейший враг: он хотел принудить меня к сексуальным утехам».
Сексуальные болезни исцеляются сексуальным актом. Так мы понимаем лечение Кохера. Но почему же «сын»? Давайте послушаем дальше.
«Брат Кохера… драки, раздражения провоцируют, пока не впадают в ярость; сам он не бьет, но поручает это другим». Здесь у нее появляются слуховые галлюцинации голоса какого-то господина. «Он подстрекает санитарок к избиениям. Все же это не борьба с туберкулезом!».
Вопрос: «Как его зовут?».
Ответ: «Его нужно звать Гансом».
Вопрос: «Кто такой Ганс?».
Ответ: «Моего мальчика тоже зовут Гансом. Он говорит, так как он сын профессора Кохера, он выйдет из затруднительного положения. Он хочет что-нибудь спровоцировать, чтобы заполучить меня».
Мы не удивляемся, когда вместо профессора Кохера появляется его брат. Вместо профессора Фореля также в конце концов появился его брат – Dr. J. Эта замена показывает, что профессор Кохер – эта явная параллель к профессору Форелю, поэтому мы можем предположить, что оба брата идентичны. Вследствие того, что профессор Кохер не занимается избиениями сам, а поручает это другим, он получает более высокое звание, как будто судья выносит приговор и поручает его выполнение другим. Dr. J. тоже не бьет ее сам, она «пробивается через Базель». Ее любимый сын Ганс и сын профессора Кохера играют одну и ту же роль. Последний также получает имя «Ганс». Пациентка также говорит с выражением величайшего удивления: «Его нужно звать Гансом!?», и вспоминает, что ее сына тоже зовут Гансом.
Эта идентификация детей делает профессора Кохера «мужем» пациентки. Что мы узнаем относительно этого у пациентки далее, лишь подтвердит предположение.