Юнг. Я надеюсь остаться в истории не только благодаря отдельно взятому термину.
Фрейд. Не сомневаюсь, так оно и будет.
(Загасив сигару, со значением смотрит на Юнга.)
Конечно, есть и другое отягчающее обстоятельство, которое играет на руку нашим противникам: все мы, основоположники психоанализа, как на подбор, — евреи.
Юнг. Не понимаю, на что это влияет.
Фрейд. Какое изящное замечание в протестантском, если позволите, духе.
(Закуривает новую сигару и откидывается на спинку кресла.)
Теперь к делу: этот молодой человек, которого я хочу направить к вам в качестве пациента…
Юнг. Да-да.
Фрейд. Зовут его Отто Гросс.
Юнг. Наслышан.
Фрейд. Это блестящий молодой талант, возможно самый блестящий в нашей области, не считая, разумеется, вас. Но к сожалению, он большой сумасброд. Погряз в разврате, курит опиум, балуется кокаином.
Юнг. Кокаинисты, скорее, по вашей части…
Фрейд перебивает, причем довольно резко.
Фрейд. Да, мне понятен ход ваших мыслей; на самом деле я хочу, чтобы вы понаблюдали за ним только до конца лета, а потом я возьмусь за него сам. Уверен, общение с ним будет вам полезно, только помните предостережение, которое его отец адресовал гостям, когда Отто был еще маленьким: «К нашему Отто близко не подходи — укусит».
Юнг. Конечно, я сделаю, что в моих силах.
Фрейд. Вот спасибо: думаю, вы скоро убедитесь, что для спасения такого человека не жалко никаких усилий.
(Сверяется с настольными часами.)
Интересно, заметили вы или нет, что наша беседа длится уже тринадцать часов?
Юнг. Боже праведный!
Фрейд. Нет, Его давайте оставим в покое.
Юнг. Простите, я не знал…
Фрейд. Не извиняйтесь, любезный юноша. Это наша первая встреча, у нас множество общих интересов; и, если интуиция меня не обманывает, наше знакомство на этом не прервется.
Юнг торжественно кивает; Фрейд ему подмигивает.
Юнг. Я не приучен рассыпаться в благодарностях, а потому не уверен, что смогу выразить словами, насколько важно для меня это посещение.
Фрейд. Когда я прочел вашу книжечку, где описана деменция прекокс…
Юнг. …которую наш уважаемый директор упорно именует шизофренией…
Фрейд. Это его дело, а я хочу сказать о другом — по прочтении вашей книжки до меня отчетливо дошла одна истина: если повезет, я еще с десяток лет смогу плодотворно трудиться. После чего уступлю дорогу вам.
Облокотившись на перила, Юнг и Сабина стоят на палубе парома, пересекающего Цюрихское озеро. Воздух, простор. Они поеживаются от холодного ветра.
Юнг. С моей точки зрения, Фрейд поистине великий человек. Мне еще не встречались личности такого масштаба. С ним надо быть крайне осторожным.
Сабина. В каком смысле?
Юнг. Он обладает таким даром убеждения, так авторитетно излагает свои теории, что хочется тут же отказаться от собственных мыслей и последовать за ним. Я провел в Вене трое суток, и на третий день он председательствовал на традиционном еженедельном собрании. Его приверженцы не вызывают никакого пиетета: толпа богемных личностей и чудаков, которые подбирают крошки с барского стола.
Сабина. Видимо, он достиг такого уровня, когда послушание учеников стало для него важнее, чем самостоятельность их мышления.
Юнг. Не исключено. Я хотел разузнать, почему он зациклился на сексуальности, на трактовке любого симптома с позиций секса, но к нему так просто не подступиться.
Сабина. Мой случай полностью подтверждает его теорию…
Юнг. Не только ваш случай, но и многие другие, если не большинство.
(Обеспокоенно покачивает головой.)
Однако тайны вселенной, надо думать, открываются не одной отмычкой, а связкой ключей.
(Ненадолго погружается в раздумье, но решает сменить тему.)
Читал я на днях новую работу Риклина.
Сабина. Мне он нравится, дотошный исследователь.
Юнг недовольно хмурится.