Юнг. Похоже, да. Но вообще трудно сказать.
Эмма. Значит, ты можешь оказаться первым, кто воплотит его идею?
Юнг. Это вряд ли.
Эмма. Напомни, как называется его учение?
Юнг. Психоанализ.
Эмма. Возьми да напиши ему письмо — расспроси, что к чему.
Юнг. Ни с того ни с сего — возьми да напиши?
Эмма. А что такого?
Юнг. Мы с ним совершенно незнакомы.
(Немного подумав, с улыбкой поворачивается к Эмме.)
Сперва надо проверить, насколько это действенно.
В процедурной медсестра вытаскивает изо рта Сабины кляп и невольно отшатывается, потому что девушка издает устрашающий, яростный вопль. После этого у больной начинаются сильнейшие судороги, которые сменяются истерическим хохотом. Входит Юнг; заметив его, Сабина резко умолкает. Она не порывается встать с кресла, но, вздернув голову, следит за неторопливым приближением доктора.
Юнг. Доброе утро, госпожа Шпильрейн. Я — доктор Юнг, заместитель директора этой клиники, ваш лечащий врач. Как вы себя чувствуете? Сабина. К вашему сведению, я не сумасшедшая. Юнг. Разумеется.
Начинает отстегивать ремень, подав знак медсестре высвободить другую руку девушки.
Сабина. Просто мне до смерти надоело торчать в той богадельне.
Юнг. Надеюсь, здесь вам будет уютней. Вы хорошо выспались?
Сабина. Мне запретили включать свет.
Юнг. Вам комфортнее спать при свете? Сабина. Мне…
Замирает с раскрытым ртом и, очевидно, изо всех сил старается продолжить, но не может выдавить ни звука.
Юнг. Не вижу причин для такого запрета.
(Кивком дает понять медсестре, чтобы та приняла это к сведению. Сабина закрывает рот; во взгляде сквозит облегчение. Юнг с улыбкой обращается к медсестре.)
Теперь можете нас оставить.
(Дождавшись ухода медсестры, полностью отдает свое внимание Сабине.)
Вы хотели мне что-то рассказать?
Сабина смотрит на него в недоумении, но вскоре начинает сбивчиво говорить.
Сабина. Мое тело, мое тело, в моем теле кто-то чужой. С двумя головами.
Юнг отвечает едва заметным сочувственным кивком. Потом расправляет плечи и вытягивается во весь свой внушительный рост.
Юнг. Позвольте объяснить, что входит в мои планы: я предлагаю, чтобы мы с вами ежедневно встречались в этом кабинете на пару часов — просто для беседы.
Сабина. Для беседы?
Юнг. Совершенно верно. Просто для беседы. Посмотрим, удастся ли нам выяснить, что именно вас беспокоит. Чтобы по возможности вас не отвлекать, я буду сидеть вот там, позади вас, а к вам просьба: ни под каким видом не оборачиваться и на меня не смотреть.
Ставит второе кресло у нее за спиной, шагах в пяти-шести, чуть в стороне, и садится. По лицу Сабины пробегает тик, в глазах появляется настороженность.
Итак. Вы родом из…
Сабина. Из Ростова. Из Ростова-на-Дону. Юнг. Для меня Россия — тайна, покрытая мраком.
Сабина. Мой город — особенный, он не похож на остальную Россию. Там красиво. До моря рукой подать.
Юнг. Где вы научились так бегло говорить по-немецки?
Сабина. В гимназии. Это был обязательный предмет. Еще не успела забыть.
Юнг. Хм. К сожалению, здесь, в Швейцарии, девушкам не дают такого образования, просто из принципа.
Сабина. Не знаю, можно ли считать это образованием, — учителя были тупы как пробки.
Открыв небольшой блокнот, Юнг положил его на колено; во время этой сцены, как и во время последующих сцен в этом кабинете, он делает для себя пометки.
Юнг. Как вы считаете, что провоцирует ваши припадки?
Сабина, изумленная прямотой этого вопроса, вынуждена сделать над собой усилие, чтобы ответить.
Сабина. Унижение.
(Оба молчат. Юнг сосредоточенно выжидает. Сабина непроизвольно запрокидывает голову и вертит шеей, не в силах противиться жестоким судорогам.)
Любое… унижение или издевательство… невыносимо видеть. Меня начинает тошнить, бросает в пот, в холодный пот, а потом я несколько дней не встаю с постели.