Сабина. Совершенно верно; я полагаю, что истинная сексуальность, как ни крути, связана с разрушением «эго».
Юнг. А ведь это идет вразрез с учением Фрейда.
Сабина. В некотором смысле.
Юнг задумывается, потом встает с кресла, охваченный сильным интеллектуальным волнением.
Юнг. Но это значит… что механизм подавления создается не только внутри самого индивида, но и проистекает из некоего… врожденного социального инстинкта.
Сабина. Так и есть.
Юнг. Хм.
(С горящими глазами останавливается у окна и обдумывает многочисленные следствия предложенной ею концепции. Через некоторое время переводит пристальный взгляд на Сабину.)
Когда я тебя вижу, мне с каждым разом становится понятнее, за что я тебя полюбил.
Сабина. Что я слышу?
(Во время наступившей паузы Юнг расхаживает по кабинету и в конце концов нависает над Сабиной. Она поднимает на него невозмутимый взгляд.)
Для меня было бы очень важно, если б мы смогли примириться.
Юнг. Понимаю.
Сабина. Ровные дружеские отношения еще прекраснее, чем то, что было между нами прежде, ты согласен?
Юнг долго колеблется, потом хрипло отвечает.
Юнг. Нет, не согласен.
Падает на колени и прижимает ее к груди. Какую-то долю секунды она сопротивляется, потом сдается, и они забываются в чувственных объятиях.
Гостиная в Кюснахте. Душный летний вечер. Юнг подливает вина себе в бокал; Эмма, на последнем сроке беременности, стоит у окна, изнывая от жары. Она поворачивается к Юнгу, но не сразу решается заговорить.
Эмма. Я сама себе противна, когда хожу такой толстой… уродиной.
Юнг. Не говори глупостей.
Эмма. Как тяжко. Хоть бы ветерок подул.
(Юнг наливает стакан воды и протягивает Эмме. Когда они соприкасаются руками, Эмма отвечает улыбкой.)
Подозреваю, ты не прочь заделаться многоженцем по примеру Гросса.
Юнг машинально качает головой, потом со всей серьезностью смотрит на Эмму.
Юнг. Если такое вдруг случится, это будут совсем другие отношения, непохожие на наши с тобой; то, что есть между нами, — это святое. Мне важно, чтобы ты это понимала.
Эмма смотрит на него в упор.
Эмма. Если такое вдруг случится, постарайся, чтобы я ничего не узнала.
Потягивая воду, медленно выходит и оставляет Юнга в глубокой задумчивости.
Мансарда Сабины; день клонится к вечеру. Сабина лежит на узкой кровати в объятиях Юнга. У него спокойный, умиротворенный вид.
Юнг. Скажи мне, что ты сейчас думать забыла о выпускных экзаменах.
Сабина. Не хочу кривить душой. Экзамены уже через неделю.
Юнг. Ты все сдашь.
Сабина. А вдруг не сдам?
Юнг. Сдашь на «отлично». Ты уже надумала, чем будешь заниматься дальше? Останешься при университете?
Сабина обреченно поворачивается лицом к Юнгу.
Сабина. Нет. Я уеду из Цюриха.
Юнг. Вот как? Ты твердо решила?
Сабина. У меня нет выбора.
Юнг смотрит на нее; он с содроганием ждал этого момента.
Юнг. Это почему же?
Сабина. Сам знаешь.
Юнг. Я думаю, мы могли бы…
Сабина. Что? Продолжать эти встречи?
(Юнг не отвечает.)
Ты ведь ни за что не уйдешь от жены, верно? Никогда в жизни; да я этого и не хочу. Почему она должна страдать? Я ничего против нее не имею. Если ты ее любишь, значит, она этого достойна.
Юнг. Но у нас с тобой все по-другому: она, в отличие от тебя, не способна угадывать мои мысли и бесконечно далека от моих научных интересов.
Сабина. Ты все это прекрасно знал, когда на ней женился. Возможно, именно поэтому ты ее и выбрал.
Пауза, которую нарушает глубокий вздох Юнга.
Юнг. Что правда, то правда: я не более чем заурядный швейцарский бюргер. Самодовольный и малодушный. Как бы я хотел вырваться, все бросить, сбежать куда-нибудь вместе с тобой, но тут… меня одергивает голос бюргера.