Верлен. Да.
Судья. Тогда на каком основании вы отрицаете, что вы — действующий содомист?
Верлен. Правильнее говорить «содомит»…
Пауза. Судья и секретарь возвращаются в суд, где секретарь оглашает заявление Рембо. Свет постепенно гаснет.
Секретарь. «…я, нижеподписавшийся, Артюр Рембо, ответственно заявляю, что в четверг десятого июля сего года, когда господин Поль Верлен выстрелил в меня из револьвера и легко ранил в левое запястье, господин Верлен находился в состоянии сильного алкогольного опьянения и не отдавал себе отчета в своих действиях.
По моему убеждению, в его действиях не было преступного умысла.
Настоящим заявляю, что прошу не привлекать господина Верлена к уголовной или гражданской ответственности, а также к исправительным работам и отказываюсь от любых претензий по тем статьям, которые инкриминируются господину Верлену государственным обвинением в связи с обстоятельствами дела…»
Судья. Дело Поля-Мари Верлена, обвиняемого по статье триста девяносто девятой Уголовного кодекса — нанесение тяжких телесных повреждений, — передается в уголовный суд. Предварительное следствие закрыто.
Секретарь (в темноте). Поль-Мари Верлен, суд признает вас виновным в нанесении тяжких телесных повреждений и назначает вам наказание в виде штрафа в размере двухсот франков и тюремного заключения сроком на два года.
Занавес.
Шварцвальд (Черный лес), близ Штутгарта; 28 февраля 1875 года.
Когда поднимается занавес, сцена пуста. Декорация предполагает просеку в лесу, у реки. За сценой слышен хохот. Вскоре появляется Рембо, одетый чуть приличнее, чем в предыдущих картинах. Вечер. На небе луна.
Рембо. Сюда.
(Смеется. Входит Верлен.)
Когда же это произошло?
Верлен. В начале этого месяца.
Рембо опять смеется.
Рембо. Тебя турнули?
Верлен. Ничего подобного. По прошествии недели мы с отцом настоятелем сообща решили, что такая жизнь не для меня.
Рембо. Дальше не пойдем. (Присев на корточки, зажигает свою глиняную трубку.) А с чего ты надумал примкнуть к ордену траппистов?
Верлен. Сам не знаю. Наверное, по тюрьме соскучился. Когда я освободился, для меня начался сущий кошмар: пойми, я привык к тишине, к распорядку, обращались со мной хорошо, я не пил, занимался полезным трудом. А потом, когда меня выпустили и я не смог добиться встречи с адвокатом Матильды, не говоря уже о самой Матильде, мне пришло в голову… уйти от мира. В монастырь, чтобы жить тихой, простой жизнью, с Богом.
Рембо. А оказалось, это орден трезвенников.
Верлен. Говорю же тебе, в тюрьме я вел трезвый образ жизни.
Рембо. Приятно, что необратимых изменений не произошло.
Верлен. Ну, сегодня особый случай. Сегодня у нас с тобой праздник. Так… чудесно увидеть тебя снова. (Пауза.) По прошествии такого времени. (Пауза.) Надеюсь, ты не думал, что я… затаил на тебя злобу?
Рембо. Нет.
Верлен. Я хочу сказать… ты меня знаешь, я незлопамятен; конечно же, я… тебя простил.
Рембо. В самом деле?
Верлен. Да, не сомневайся.
Рембо. А я тебя не простил.
Верлен. За что?
Рембо. За долгое отсутствие.
Верлен неловко смеется. Молчание.
Верлен. Какая здесь благодать.
Рембо. Im Schwarzwald.
Верлен. Как твой немецкий?
Рембо. Блестяще.
Молчание.
Верлен. Прохладно, да?
Рембо. Зачем ты приехал?
Верлен. Что?
Рембо. Хочу понять, с какой целью ты приехал.
Верлен. Ну, как… с тобой повидаться, естественно. Поговорить, кое-что обсудить.
Рембо. Хочешь любви во Христе, правильно я понимаю?
Верлен. Ну…
Рембо. Давай-давай, я слушаю, выкладывай.
Верлен. Очень трудно говорить всерьез, когда ты настолько агрессивен. Представь себе, я изменился.
Рембо. Продолжай, говори всерьез, не обращай внимания на мои выпады. Миссионер должен быть готов к любым дерзостям со стороны непросвещенных. Расскажи, как ты принял веру. Случайно? Тебе был голос свыше?