- Вот что сейчас произойдет, - продолжал Вэн, как будто не поверг ее мир в абсолютный хаос. - Я ухожу из армии, как можно быстрее, и беру под свой контроль «Тейт Ойл». Как только кадры с тобой и мной попадут в интернет, это станет последней каплей для моего начальства, что в значительной степени означает, что моя карьера в ВМС испорчена. Им все равно не нравилось, что я наследник «Тейт Ойл», и эта запись забьет последний гвоздь в крышку гроба, - его большие пальцы начали двигаться маленькими легкими кругами. - Так вот, управление «Тейт Ойл» тоже не обрадуется, когда увидит эту запись, но..., - он сделал паузу, и его пристальный взгляд стал еще более уверенным, - у меня есть план, как с этим справиться.
У нее во рту пересохло, и был словно набит ватой, но она не знала почему.
- Какой план?
- Люди будут шокированы, когда узнают, что у нас с тобой роман. Люди будут в ужасе. Приемные дети папы валяют дурака и играют с его деньгами, да, это будет выглядеть очень плохо. Пресса станет для нас кошмаром, а я не могу этого допустить.
Ей захотелось убрать руки, создать между ними хоть какое-то пространство, потому что от ощущения в груди, звука ее падающего в пропасть сердца, все это захлестнуло ее, и она не могла больше ни о чем думать. Но то, как он ласкал ее, нежно и тепло, высасывало из нее всю силу.
- Вэн…, - хрипло начала она.
- Все в порядке, красотка, - его большие пальцы слегка надавили на тыльную сторону ее ладоней. - Я буду защищать тебя. Я сдержу свои обещания, помнишь?
- Как? Я имею в виду... Что ты собираешься делать?
В его глазах блестело золото.
- Я женюсь на тебе, Хлоя. Вот что я собираюсь сделать.
* * *
Вэн наблюдал, как темные шоколадные глаза Хлои расширились от шока.
- Женишься на мне? - ее голос звучал хрипло. – Ты серьезно?
Он крепче сжал ее пальцы, чувствуя, как холодеет ее кожа, и инстинктивно потер ее, чтобы согреть.
- Конечно, серьезно. Ты действительно думаешь, что я бы шутил так?
Краска прилила к ее щекам.
- Вэн. Это... безумие.
Ладно, она была шокирована. Он ожидал этого. Это звучит безумно. Но как только он объяснит, она поймет, что это имеет смысл. Что это был логичный шаг, чтобы сохранить и ее, и компанию в безопасности.
Черт, даже если бы она этого не поняла, то, конечно же, приняла бы. Она будет принадлежать ему, а это значит, что может переехать в Нью-Йорк, если захочет, и жить с ним здесь, в особняке Тейтов. Или, черт возьми, он может приезжать и навещать ее в Вайоминге, когда у него будет свободная минутка. Но в одном он был уверен: она никогда больше не будет одинока, если он сможет помочь ей.
Он пристально посмотрел на нее, еще раз оглядел, чтобы убедиться, что с ней все в порядке, что придурок-Де Сантис, не причинил ей вреда. Она, очевидно, только что приняла душ, и он почувствовал запах влажной кожи и мыла, и ему захотелось прижаться губами к ее бледной шее, где быстро и сильно бился пульс.
Господи, потребность в ней уже пронзила его насквозь, как электрический ток провода высокого напряжения, гудя и вибрируя. Потребность притянуть ее в свои объятия, прикоснуться к ней, обнять. Накрыть эти прекрасные губы своими и попробовать ее.
Он почти так и сделал, когда вошел в особняк Тейтов и увидел ее стоящей на лестнице, мощное и сильное чувство прорвалось через его военное спокойствие, которое он подавлял с тех пор, как покинул дом Де Сантиса.
Она была закутана в его серый халат, который он пару раз надевал, и выглядела такой маленькой и уязвимой, ее волосы влажным черным клубком спадали на спину, а лицо было бледным. И он должен был даже не шевелиться, чтобы не пересечь пространство между ними, не схватить ее в объятия, не прижать к себе и не вдохнуть ее запах. Удостовериться, что она действительно здесь, цела и невредима.
Он не мог, не сейчас, когда Лукас стоял и смотрел на него. Господи, парня удар хватит, когда Вэн расскажет ему, что он собирается делать с Хлоей, без сомнений.
Но сейчас между ним и женщиной, сидящей на диване, ничего не было. И никто не стоял там, наблюдая за ними. Они были одни.
Ему вдруг захотелось развязать пояс халата, раздвинуть края, посмотреть, обнажена ли она под ним. Прикоснуться к ней, показать ей, что она для него значит…
Успокойся, блядь. На это будет время.
Да, будет еще время. Во-первых, им нужно поговорить.
- Это не сумасшествие, - сказал он, заставляя себя ограничиться уверенным, успокаивающим прикосновением к тыльной стороне ее рук. - Я же сказал, как только станет известно, что у нас с тобой роман, это будет настоящий цирк.
Румянец на ее щеках исчез.