Но он подался вперед, положив руки ей на плечи.
- Дай мне посмотреть, - его голос снова смягчился. - Я только хочу посмотреть на тебя.
Она попыталась расслабиться, откинувшись на подушки, позволяя ему держать разведенными ее бедра, его взгляд вернулся к местечку между ними. Выражение его лица было таким голодным, что она чувствовала себя менее открытой и более... сильной. Ей нравилось так себя чувствовать рядом с ним. Ей нравилось заставлять его смотреть на нее так, будто он голоден.
Он двинулся вперед совершенно неожиданно, опустился на нее, окружив своей голым, загорелым телом и сильными мышцами, а его жетоны легли на ее чувствительную грудь. Его запах был повсюду, свежий, с теми пряными, землистыми нотками, и она внезапно задрожала так сильно, что не думала, что когда-нибудь сможет остановится.
Он ничего не говорил, только смотрел на нее сверху вниз, и на этот раз выражение его лица было свирепым от чего-то, чего она не понимала. Она хотела спросить его, что это было, но потом он просунул одну руку под ее бедра, приподняв их, и она почувствовала, как головка его члена скользит по ее складкам, потираясь о ее клитор. И она забыла, о чем собиралась спросить. На самом деле, она полностью потеряла дар речи.
Все, что она могла сделать, это лежать, дрожа всем телом, пока он дразнил ее, и когда она уже не думала, что сможет больше это выносить, он начал наполнять ее своим членом, интенсивное растяжение и жжение ее киски вокруг него, заставили ее задохнуться.
Она готова была рыдать от того, как медленно он это делал. Дюйм за дюймом. Бормоча слова ободрения, рассказывая ей, какая она хорошая девочка, какая тугая, влажная и горячая ее киска, и как хорошо она чувствовалась. Грязные разговоры заставили ее вспотеть, а кульминация была настолько близка, что она почти могла почувствовать ее вкус, заставляя ее захотеть насадить себя на него или сделать что-то - что угодно – лишь бы подтолкнуть себя через край. Но он не позволил ей, прижав одной рукой бедро к матрасу, а другой поднял ее ногу вверх вокруг талии, наклоняя таз так, чтобы скользнуть глубже.
Она перестала умолять, ее горло пересохло, голос стал хриплым. Кроме того, было ясно, что он ничего не сделает, пока не будет готов. Она едва могла дышать от удовольствия, которое сжало ее горло, заставляя задыхаться, видя звездочки в глазах.
Затем он наконец толкнулся глубоко внутрь нее, а она оказалась прижатой к матрасу, придавленная его горячим, тяжелым весом. Но, как ни странно, глядя на его прекрасное лицо, она не чувствовала себя раздавленной. Она чувствовала себя спокойной. Как будто впервые с тех пор, как она покинула Вайоминг, она каким-то образом вернулась домой.
Она ничего не сказала, когда он обнял ее, прижав к себе, как будто она была тайной, которую он хотел сохранить в безопасности. Затем он отвел назад бедра и глубоко вошел в нее.
Хлоя развалилась на части, рыдая на его плече, разбившись на части, как стеклянный шар, удерживаемая только силой его рук.
Чтобы она не упала.
* * *
Рыдания Хлои эхом разнеслись по комнате, ее киска крепко сжалась вокруг его члена, и он сдерживался из последних сил, чтобы не потерять терпение и не толкнуть ее, загоняя себя в нее, резко и быстро, пока бы оргазм не пришел и к нему.
Но он этого не сделал.
Он не собирался спешить, не с ней, потому что это было не о нем. Ей было одиноко и страшно, и он хотел, чтобы ей было хорошо. Утопить ее в удовольствии. По крайней мере на некоторое время.
Его толчки заставляли ее содрогаться, но он не отпускал ее. Он продолжал прижимать ее к себе, когда снова начал двигаться, выскользнув из ее тугой маленькой киски, прежде чем вернуться назад, глубоко и медленно.
Он услышал, как она выдохнула его имя, ногти впились ему в спину, обе ноги плотно обхватили его, искушая отпустить свою крепкую хватку, держа ее под контролем. Но нет. Он хотел заставить ее кончить снова, и не собирался останавливаться, пока не кончит.
Но ее запах сводил его с ума, мускусный и женственный. И он все еще ощущал вкус ее кожи во рту, соленой, сладкой, восхитительной. Прошло много времени с тех пор, как он хотел разложить женщину на своей кровати и попробовать каждый дюйм ее тела. Давненько он не позволял себе так сильно хотеть женщину. После Колумбии и его неспособности защитить Софи, он решил, что ему хватит жить по невозможным стандартам Ноя, как сына и как его наследника, он был довольно эгоистичным, когда дело касалось секса. Конечно, он всегда убеждался, что его партнершам все нравится, потому что не было никакого смысла, если им не нравилось, но он был очень осторожен, чтобы не допустить чего-то большего. И он выбирал только тех женщин, которые могли о себе позаботиться. Которые не нуждались в защите. Которые не нуждались в нем.