Избегая взгляда Кинкейда, она покачала головой:
– Нет, папа. Я уверена, что через мгновение со мной все будет в порядке, когда тема беседы станет более приятной.
Дон Луис прочистил горло, тактично повернулся к хозяину дома и спросил, рассчитывает ли он на такой же хороший урожай винограда, как в прошлом году.
– Насколько мне известно, дон Патрисио, твое вино снова было признано лучшим в наших краях. Поздравляю тебя.
– Спасибо, дон Луис. Я объясняю свой успех новым методом, который применил, и с радостью проведу тебя по виноградникам и погребам…
Заметив несколько смущенный взгляд Ника Кинкейда, Тори снова обратилась к Дейву с искренним извинением за свою грубость.
– Просто я считаю, что общаться с преступниками постыдно, – добавила она громким шепотом, заставив Дейва растерянно посмотреть на Кинкейда. – Но довольно об этом. Я уверена, что экскурсия по виноградникам пойдет на пользу и вам. Вы также должны посетить погреба, где хранятся бочки с вином. Там прохладно в любую погоду.
Отец снова заговорил, повысив голос и натянуто улыбнувшись:
– К сожалению, в погребах идет ремонт, лейтенант. Они начали разрушаться. Но в следующий раз вы сможете осмотреть их.
Беседа переключилась на новые законы, которые принимались сейчас. Согласно им, Калифорния объявлялась частью Соединенных Штатов. Выпад Тори был проигнорирован.
Девушка испытала облегчение, когда обед завершился и мужчины отправились в кабинет отца пить бренди, курить сигары и говорить о взбудоражившей всех «золотой лихорадке», однако мучения Тори не закончились. Теперь она должна была сидеть в sala с доньей Долорес и Марией, делая вид, будто получает удовольствие от их общества. Даже уроки тети Кэтрин не подготовили ее к полутора часам скуки, которые она вытерпела. В конце концов, когда Долорес и ее дочь погрузились в беседу об испанских мантильях и ирландских кружевах, Тори пробормотала слова извинения и покинула sala. Она вышла на веранду, чтобы побыть в желанном одиночестве.
В небе светил августовский полумесяц, тихо пела ночная птица. В воздухе стоял пьянящий аромат вьюнков; от гардений исходил сильный сладковатый запах. В водоеме журчала вода. За садом кто-то играл на гитаре, волнующая музыка была созвучна настроению Тори.
Гуляя среди вьюнков, которые карабкались по решеткам и валунам, девушка сорвала пылающий цветок и положила его на ладонь. Она задумалась, пытаясь найти выход из возникшей ситуации. Она не видела легкого решения. Ведь речь шла о ее жизни, верно? Если отец расстроен или сердится на нее, ему придется с этим смириться. Она сделает то, что принесет ей счастье; о браке с Рафаэлем не стоит даже думать.
Во время всего злополучного обеда Рафаэль сидел возле Тори, периодически посматривая на нее своими темными глазами из-под полуопущенных ресниц. Он был вежлив, но девушка ощутила под бесстрастными манерами развитое чувство собственности. Оно проявлялось даже в том, как он поглядывал на Тори, как наблюдал за Броком, видя в нем соперника или ее возлюбленного. Это заставляло девушку все время искать способы, которыми можно было уколоть его самолюбие.
Охваченная смятением, она не услышала, как кто-то подошел к ней сзади. Наконец тихий голос заставил ее резко обернуться, и она оказалась перед Ником Кинкейдом.
– От кого вы прячетесь, Венера?
Она ахнула.
– Не называйте меня так. Я буду признательна, если вы вернетесь в дом и найдете того, кто обрадуется вашему обществу. Попробуйте заняться Марией. За обедом она выглядела так, словно была готова упасть в ваши объятия. Может быть, вам удастся увести ее в сад.
Он тихо засмеялся:
– А вы не очень-то любезны, верно? Знает ли ваш отец, чем занимается его дочка, когда никто ее не видит?
– Может быть, следует спросить – знает ли папа, чем занимается его почетный гость на виду у всех? – Она сделала вдох, чтобы успокоиться. – Я бы не стала равнять публичное убийство с дуэлью, но, похоже, мое мнение никто здесь не разделяет.
– Похоже, да. – Он посмотрел на нее. – Но на самом деле вас не это волнует. Вы сердитесь по другой причине, ведь так?
– Что вы знаете о причинах? Вы ничего обо мне не знаете – ничего!
– О, тут вы ошибаетесь, Венера. Мне известно, как нежна ваша кожа, как приятна она на вкус, даже когда на ваших губах морская вода…
– Довольно!
Она задрожала от волнения и испуга. Устыдилась, что стала легкой добычей, что именно он обнаружил ее слабость.
Он тихо засмеялся и произнес небрежным тоном:
– Я даже знаю, что вы любите посещать бостонские таверны – во всяком случае, любили когда-то.
Она быстро вскинула голову, заморгала от растерянности и ужаса. Ник усмехнулся, его зубы сверкнули в неярком свете фонарей, которые висели на веранде.
– Я почти забыл вас, Венера, но сегодня разглядел при хорошем освещении и вспомнил ваши глаза. Мужчина не может забыть такие глаза, даже если они принадлежат дерзкой девчонке с отвратительной склонностью отправлять под арест добрых самаритян.
– Так это были вы! – Она замолчала, вспыхнула и испытала потребность защититься, не понимая причины этого желания. – Вашего ареста добилась не я, а мой дядя. И вообще вы, вероятно, заслуживали этого, – язвительно добавила она, когда он засмеялся. – Я уверена, что дядя Симес оказал Бостону услугу тем, что выдворил вас из города.
– Да, мне сказали это, сажая на корабль закованным в кандалы. Такого в моей жизни больше не было и, надеюсь, не будет.
– Не обвиняйте меня! Похоже, вы склонны попадать в переделки и продемонстрировали это в Монтерее. Я бы не удивилась, услышав, что вас повесили или отправили в кандалах на Сэндвич-Айлендс.
– Неплохая участь. Я уже представил себе аборигенок с голыми грудями, смуглой кожей и умелыми руками.
– Распутник!
– Несомненно. А как вы назовете себя?
Его тихий вопрос повис в воздухе, и Тори испытала чувство стыда. Презрение к самой себе помешало ей произнести язвительный ответ. Унижение стало окончательным, когда он пробормотал:
– Прекрасная Венера, по-моему, вы совершили сегодня ошибку. Если бы я знал, что вы были девственницей, я бы не позволил вам поступить так.
Будучи не в силах выносить его жалость, она заставила себя небрежно пожать плечами.
– Это не было ошибкой. Я решила отдаться первому встречному и не намерена раскрывать причины поступка. Вы просто подвернулись мне в подходящий момент, только и всего. Не льстите себе, думая, что за этим стоит нечто большее.
– Понимаю.
– Нет, я уверена, что вы снова ничего не поняли. Но меня это не беспокоит. Я получила то, что хотела, и на этом все закончилось. – Она насмешливо улыбнулась, скривив рот и прищурив глаза. – Вас использовали, лейтенант Кинкейд, но больше вы мне не нужны.
Он ничего не ответил, только посмотрел на нее с еле заметной улыбкой на губах, как бы лениво размышляя о чем-то. Сердце Тори снова отчаянно забилось, ей не хватало воздуха, у девушки слегка закружилась голова. Господи, что с ней? Этот человек был абсолютно безнравственным, однако ее ярость в мгновение ока сменилась предвкушением, словно она подумала, что он может поцеловать ее, доказав таким способом ошибочность ее заявления. И вдруг она внезапно испугалась, что он не сделает этого.
Его глаза понимающе заблестели, и Тори вспыхнула. Он словно знал, чего она ждала, видел, что она провоцирует его на поцелуй. Тори резко втянула в себя воздух. Глаза Кинкейда слегка изменились, он вдруг прикрыл их и, нахмурившись, отвел в сторону.
– Сейчас неподходящий момент для маленького эксперимента, мисс Райен. И я не уверен, что вы хотите узнать правду.
– Будто такой человек, как вы, хочет ее узнать.
Она раскрыла свой веер и закрыла его, потом снова нервно щелкнула им.
Ник пожал плечами, заметив ее неуверенность.